В крови плескалось целое море адреналина. Но Мякиш сумел отвлечься от ненужных мыслей, концентрируясь на быстром движении по-пластунски. Расклад был неутешителен: здесь, в незнакомой местности, напичканной аномалиями, днём, без оружия, да против двоих вооружённых бандитов, шансы на выживание равнялись даже не нулю, а какой-то абстрактной отрицательной величине. Оставалась единственная надежда — Крот. Это если старик ещё жив и в сознании. Ведь судя по всему, стреляли именно в него. Во всяком случае, если бы сам Мякиш сидел в засаде и наблюдал за приближением двоих людей в бинокль, он тоже первым делом стал бы стрелять по тому, кто несёт оружие.

Художник предположил, что у него в запасе есть несколько минут, пока нападающие немного выждут, сменят позицию и начнут осторожно приближаться. Очевидно, это были мародёры — значит, никуда они не уйдут, пока не добьют свою добычу и не заберут снаряжение. С другой стороны, это обычные падальщики, которые наверняка испугаются, если попробовать дать им отпор. Поэтому надо как можно быстрее доползти до Крота и взять его карабин. Очень кстати вдруг вспомнилось, что Виктор что-то такое говорил: мол, пара выстрелов со стороны добычи сильно охлаждают пыл любого мародёра. Мякиш тогда уже почти засыпал, а Виктор все бубнил про определённые трудности, поджидающие на выходе из Зоны. Что, если сталкер идёт один или если в группе много раненых, можно нарваться на мародёрскую засаду. Тогда единственный шанс на выживание — занять оборону и держаться. В атаку ни один мародёр никогда не пойдёт. Их метод — расстрелять жертву из укрытия и обобрать труп.

Мякиш полз вперёд, пытаясь сосредоточиться на ощущениях в руках, раздвигающих жёсткие стебли. Он не особенно боялся людей за платформой, понимая, что те и сами сейчас осторожничают. Панические мысли о том, что все вокруг складывается против него и что в любую минуту он может просто вляпаться в аномалию, Мякиш старался гнать прочь. Поэтому, на ходу придумав себе порядок действий, он сначала осторожно выставлял руки, долю секунды прислушивался к ощущениям в пальцах и ладонях, после чего рывком бросал тело вперёд, сквозь траву. Кисти уже слегка саднило от соприкосновения с жёсткими стеблями и сухой землёй, но Мякиш был уверен, что аномалии, подобные тем, что они сегодня видели с Кротом, он сумеет почувствовать.

Где-то совсем рядом, буквально в нескольких метрах правее, раздался тихий стон. Осторожно перебирая руками, Мякиш медленно повернулся вправо, прополз ещё метров пять и наткнулся на Крота. Старик лежал лицом вниз, на его спине расплывалось тёмное пятно. Карабин лежал тут же — Крот так и не выпустил оружия из рук.

Мякиш осторожно потрогал старика за плечо. Глаза Крота были закрыты, но, судя по слабым свистящим звукам, он был ещё жив. Художник вытащил из кармана марлевый тампон, который сам Крот сунул ему в карман перед выходом, предварительно освободив от упаковки («Некогда в Зоне обёртки крутить!»), и положил его прямо поверх куртки на тёмную, сочащуюся кровью рану. Потом обильно засыпал все сверху антисептиком-коагулятором из пластикового пузырька. Бинтовать было некогда, и Мякиш просто придавил тампон флягой.

Вдруг как-то явственно представилось, что в этот момент мародёры уже подходят с разных сторон, приготовившись стрелять на любой звук и любое движение. Художник покрылся холодным потом и замер, стараясь даже не дышать.

— Ну что, видишь его? — донеслось вдруг откуда-то спереди.

— Не вижу. Прыгнул в траву, как жаба. Старый тоже сиганул, но его я завалил — это точно.

Судя по голосам, грабители разошлись на несколько десятков метров, но ближе пока не подходили. Мякиш перевёл дух.

— Уверен? — Голос первого звучал требовательно, и вдруг стало предельно ясно, что его обладатель просто боится. Боится этого травяного моря, в колыхании которого не угадывается ни одного постороннего движения, боится, что старик жив и уже готовится сделать свой выстрел, боится выйти из-за надёжного укрытия и шагнуть в неизвестность ради кучи тряпья, пары дешёвых приборов да старого карабина.

— Не трясись!

— Надо было стрелять ближе к насыпи!

— Ты своим делом занимайся! — обозлился второй. — Я прикрываю, а ты иди к вешкам! Я через ловушки не полезу! Говорил, что надо было проход заранее разведать!

— Да тут проход годами не меняется!

Становилось все веселее: второй тоже боялся. Но боялся уже не столкновения с вооружённым противником, а самой Зоны.

И тут у Мякиша словно открылись глаза: цепочка аномалий! Ведь они шли с Кротом именно сюда, где ловушки выстроились вдоль насыпи ровной шеренгой музейных экспонатов, оставив для посетителей «музея» один-единственный проход. Через который надо было пройти, чтобы оказаться у Периметра в заданной точке, где ждут с машиной Ломик и Кроки. Мародёры тоже знали об этом проходе и вполне логично ждали свою добычу возле него. А теперь эта логика внезапно обернулась против них. Если не дать им проскользнуть через проход, конечно.

Мякиш криво усмехнулся, высвободил карабин из руки Крота, осторожным движением отправил патрон в патронник. Психология грабителей была очевидна: никто рисковать жизнью из-за барахла не станет. А значит, их достаточно напугать и подождать, пока они просто уберутся прочь.

Все так же не позволяя себе задумываться о возможных последствиях, художник положил карабин на руки и пополз дальше с таким расчётом, чтобы оказаться на некотором расстоянии от старика.

Следующие несколько минут Мякиш двигался в густой траве параллельно насыпи. Обливаясь потом, стараясь не замечать нарастающей боли в уставших руках и молясь неведомо кому, чтобы на пути не попалась какая-нибудь ловушка, он продолжал вслушиваться в перебранку на редкость болтливых грабителей. Один из них теперь искал проход, а второй осмелел и решил даже подняться на какую-то железку, чтобы лучше видеть напарника и траву под насыпью.

Услышав, как мародёр с проклятиями начал куда-то карабкаться. Мякиш мгновенно сообразил, что сейчас потеряет преимущество скрытности и что другого случая переломить ситуацию уже не будет. Уперев приклад карабина в землю, он направил ствол в сторону насыпи и потянул за спусковой крючок.