Бандит сам подсказал, расставив дрожащие пальцы. Руки Антона как будто жили собственной жизнью, через пару секунд лезвие оказалось между средним и указательным пальцами Филина. Молодому человеку хотелось закричать, вскочить и броситься бежать куда глаза глядят, но какая-то сила удерживала его на месте и указывала, что делать.

Новая мысль кольнула раскалённой иглой: «Если я разрежу ладонь Филина, то же самое произойдёт и с сыном Кремня! Я разрежу руку и ему — десятилетнему мальчишке! А ещё Кремень говорил, что вырезать артефакт нельзя! Нет, я не смогу! Ничего не выйдет!»

Безумным взглядом парень посмотрел на Филина и отрицательно покачал головой.

Бандит закрыл глаза, голова начала безвольно валиться набок. Он дал Антону шанс попытаться спасти хотя бы жизнь мальчика, больше от него ничего не зависело. Губы раненого начали синеть, грудь почти не вздымалась. Он умирал.

Антон сидел рядом с ним. Из глаз катились слезы, оставляя светлые дорожки на перепачканном лице.

«Я должен! Другого варианта нет! — уговаривал он себя. — За что мне все это?! Почему я?! Я… ДОЛЖЕН!»

Антон часто дышал, его колотило, руки почти не слушались. Казалось, он даже не чувствует пальцев, которые сжимают рукоять ножа. Он покивал сам себе и пробормотал:

— Все получится… У меня все получится…

Стиснув зубы, молодой человек резко полоснул острым лезвием между пальцев Филина.

Бандит захрипел, а вместе с ним закричал и Антон. Кровь брызнула на парня. Он бросил взгляд на раненого. Мертвенно-бледный Филин лежал без движения: либо потерял сознание от боли и шока, либо… умер. Медлить было нельзя. Заскулив, как побитая собака, Антон отшвырнул нож и запустил пальцы в разрезанную ладонь бандита. Плоть оказалась мягкой и тёплой на ощупь. Сознание больше не могло справляться с эмоциональной нагрузкой, и Антон начал проваливаться в небытие. В этот момент он нащупал артефакт.

Обросший мышечными волокнами камень не поддался сразу. Уже начисто лишённый каких бы то ни было чувств и эмоций, Антон подобрал нож и подрезал плоть, мешавшую достать артефакт, а высвободив его, сразу сжал в кулаке. Изо всех оставшихся сил.

Но с камнем ничего не происходило. Это могло означать лишь одно… Оба носителя мертвы.

Антон упрямо не разжимал кулак.

— Ну, давай! — процедил он сквозь зубы. — Давай же! Потом он закричал. Громко, во весь голос, до хрипоты. И в этот момент пришла боль.

Молодой человек рухнул на пол. На груди, в тех же местах, где были раны у Филина, кожа разошлась, и потекла кровь. Дышать стало трудно, во рту появился тошнотворный вкус железа. Едва справляясь с неимоверной слабостью, Антон поднял руку, в которой держал артефакт, и разжал пальцы. Камня не было. Зато был большой разрез от основания пальцев до середины ладони.

Если бы мог, Антон улыбнулся бы, но все силы организма уходили на борьбу с чужими ранениями. Они передались ему от мальчика, чьи псевдораны, полученные в свою очередь от Филина, сейчас должны были начать затягиваться — ведь в теле Антона не было пуль. А значит, сейчас два изначально здоровых организма боролись с травмами, которых не существовало.

Антон и сам не заметил, когда стало легче дышать. Он просто лежал на полу, закрыв глаза и переживая самые странные ощущения в своей жизни. Постепенно и боль начала утихать. Но для него все это было уже слишком. Молодой человек медленно провалился в серую мглу беспамятства.