В 1929 году начались массовые аресты духовенства и прихожан, принимавших активное участие в церковной жизни, по различным стандартным ложным обвинениям. Отец Сергий был взят в ночь с 28/29 октября вместе с о. Константином Ровинским, иеромонахом Саввой (Чиркиным) и несколькими братьями храма. Приговорены они были к 3-м годам ссылки. Отец Сергий получил направление в небольшой городок Вологодской области Кадников. К нему приезжали члены его семьи и некоторые духовные дети, привозили письма от других чад. Там он написал общие письма членам общины, в которых он призывал пасомых к неослабевающему вниманию к себе и своему духовному росту, движению по пути покаяния, очищения души в непрестанной борьбе с собой, а также о служении другим в духе любви Христовой, к купножитию духовному.

После ареста о. Сергия маросейский храм остался на попечении о. Бориса Холчева (впоследствии архимандрита Бориса) и старосты храма Сергея Никитина (впоследствии епископа Стефана). В это время в храм приходят служить протоиерей Сергий Смирнов, иерей Владимир Щербаков и иеромонах Александр (Ильин).

Протоиерей Сергий Смирнов родился в семье сельского священника. По окончании Московской Духовной Семинарии он поступил в Московскую Духовную Академию, которую закончил в 1898 году. Отца Сергия именовали Лубянским по местонахождению на московской улице Малая Лубянка церкви в честь святого Иоанна Предтечи, настоятелем которой он был. Он был уже немолодым, со значительной потерей зрения, когда пришел служить в храм святителя Николая в Кленниках и принял настоятельство.

Иеромонах Александр (Ильин) был рукоположен в 1929 году, с 1931 служил в маросейском храме.

Священник Владимир Щербаков родился в Орле, происходил из мещан. Он закончил Орловское духовное училище в 1918 году, и до 1927 года служил псаломщиком. В 1927 году он был рукоположен во иерея. С 1931 года — в Никольском храме на Маросейке.

В 1931 году были арестованы о. Борис Холчев, о. Сергий Смирнов, староста храма Сергей Никитин и другие члены общины. В 1932 году был арестован о. Владимир Щербаков. Единственным священником в маросейском храме остался иеромонах Александр (Ильин). Именно ему довелось совершить последнюю Божественную литургию в день Благовещения в 1932 году — узнав, что в ряде церквей праздничной всенощной уже не было, провел общую исповедь и причастил Святых Таин всех, пришедших к литургии. По дороге из храма его арестовали.

В октябре 1932 года Никольский храм на Маросейке был закрыт и разорен. После закрытия храма жизнь общины становится сокровенной. Осторожность была присуща времени — опасность подвергнуться аресту грозила каждому.

Те из мирян, кто был наиболее подготовлен, продолжали вести занятия по изучению предания Церкви, творений святых отцов, иконописи, стремясь таким образом сохранить наследие духовных отцов. «Еще при батюшке существовали духовные семьи или группы, участники которых часто общались друг с другом. Они встречались иногда каждую неделю, вместе читали что-либо из святоотеческой литературы и молились. При отце Сергии это движение получило еще большее развитие. Разрослась община, и таких семей стало больше. Во главе каждой стоял кто-нибудь из более знающих, опытных или старших по возрасту. Он становился помощником духовного отца… и мог оказать первую духовную помощь сестрам — утешить, ободрить, поддержать в трудную минуту… Это движение стало большим подспорьем для отца Сергия при его огромной нагрузке. А когда он был арестован, а года через три закрыли храм, эти семьи стали большой духовной поддержкой для своих членов и помогли им не потеряться…» [11]

Члены общины вскоре были высланы и впоследствии лишены права жительства в крупных городах. Они потом скрывались от властей, пытаясь найти возможность заработка, или устремлялись за своими репрессированными близкими. В итоге они оказались рассеяны по всей стране, от Москвы и ее окрестностей до берегов Балтийского моря и Средней Азии. Но духовный опыт стояния в вере, полученный от пастырей маросейского храма, мечевская община сохранила. Она явила собой уникальный опыт выживания Церкви в период гонений. Священники маросейского храма служи ли тайно. Богослужения были организованы на квартирах, строго соблюдался порядок их проведения и очередность.

Пройдя долгие годы ссылок и лагерей, о. Сергий Мечев в 1937 году поселился в Калинине (Твери) — там он прожил последние годы и оттуда руководил общиной. Желая сохранить литургиче скую жизнь общины, о. Сергий искал возможность рукоположения некоторых братьев общины.

Совершить эти хиротонии собирался епископ Афанасий (Сахаров), но его арестовали; тогда договорились с епископом Мануилом (Лемешевским). В 1938 году он рукоположил Романа Владимировича Ольдекопа, Константина Константиновича Апушкина, Бориса Александровича Васильева и Валерия Владимиро вича Поведского.

1 мая 1939 года епископа Мануила аре стовали в Завидове Калининской области, и он сообщил следствию о своих контактах с сосланными священниками, в том числе и с отцом Сергием. По невероятной случайности это стало известно отцу Сергию. Он не хотел верить. Но ему грозил арест, и о. Сергий переехал в Рыбинск.

Отец Сергий опасался, что арест грозит не толь ко ему — самая большая его скорбь была об общи не. Он молился, прося Бога о том, чтобы пострадать ему одному. И молитва его была услышана.

В Рыбинске жила блаженная Ксения, слепая молитвенница. К ней обращались даже епископы за молитвой и советом. Когда к ней обратился о. Сергий с вопросом: «Что делать священнику, которого предал епископ?», она прислала ему ответ: «Схима, затвор». [6, с. 153] Этот ответ был воспринят о. Сергием как предсказание тюрьмы и смерти.

После этого о. Сергий пригласил к себе о. Бориса Холчева, чтобы передать ему руководство общиной. Некоторое время спустя — летом 1942 года — он в сопровождении одной из сестер общины, Е. Булгаковой, отправился в деревню Мишаки под Тутаевом. Там его и арестовали. Он принял венец священномученика — был расстрелян в тюрьме Ярославского НКВД. Можно сказать, что о. Сергий Мечев отдал свою жизнь, отстаивая и храня вверенное ему святым праведным Алексием наследство. Его духовным завещанием стали письма членам общины: «Не скорбите о себе, ибо у вас еще остается величайшее, чего лишены многие, в том числе и я, — богослужение храмовое; берегите его, вот моя заповедь вам, не только моим детям, но и друзьям. Берегите богослужение, берегите священнослужителей, родных по духу, связанных с Батюшкой крепкими узами преемственности… Назидайтесь друг от друга, укрепляйтесь друг другом, утешайте друг друга. Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2)». [11] Письма священномученика Сергия, записанные тексты его проповедей и бесед бережно переписывались, оставаясь руководством для общины на долгие годы. Благоговейно сохраняли мечевцы все, связанное с памятью святого праведного Алексия и священно мученика Сергия. В общине твердо верили, что придет время и духовные отцы будут прославлены в лике святых; верили и молились и о возвращении здания маросейского храма Русской Православной Церкви.

Из маросейской общины вышли 14 священников, большинство — из числа духовных чад святого праведного Алексия и священномученика Сергия.

Многие братья и сестры общины дожили до перестройки и возрождения церковной жизни. Они сохранили традицию мечевской общины и оставили воспоминания. Бесценные записи М. Н. Соколовой (монахини Иулиа-нии), собиравшийся по крупицам архив Елены Владимировны Апушкиной, воспоминания Татианы Ивановны Куприяновой, Елизаветы Сергеевны Булгаковой, Владимира Владимировича Быкова, изданные уже неоднократно, стали основным источником сведений о святом праведном Алексии и священномученике Сергии (Мечевых). Благоговейные чада сохранили предание — живую память и горячую любовь к духовным отцам.

В декабре 1990 года храм Николы в Клен-никах был возвращен Церкви. Дожившие до этого дня члены мечевской общины помогли возрождению родного храма.