Он проследовал за ней в палатку.
— Я тоже расстроилась, — Эрика взяла из холодильника бутылку питьевой воды и наполнила кофеварку. — И, наверное, наговорила вам, чего не следовало, хотя совершенно не помню, что именно сказала.
Он улыбнулся.
— Вы поставили меня на место, вот и все.
— Мистер Блэк, мы оба беспокоимся о женщине, похороненной в пещере. Нам не следует быть соперниками.
Но он покачал головой.
— Я по-прежнему считаю, что ваше дело неправое. Можете называть это сколько угодно раскопками во имя науки. Но это все равно останется разграблением могил. И ради чего? Ради выставки в музее?
Она повернулась к нему, уперев руку в бок.
— Хорошо, я объясню вам свою позицию. Когда испанцы впервые приехали и основали здесь миссии двести лет назад, индейцев согнали из деревень и либо подкупом, либо запугиванием заставили принять христианство. Им запретили проводить старые религиозные обряды и следовать своим обычаям. А потом большинство из них умерли от болезней белых людей. Завоевание прошло так гладко, что через два поколения традиции, история и даже языки этих племен были утрачены. А археология воссоздает забытое. И если вы заберете все артефакты из музеев, как того требуют коренные американцы, и опять их закопаете, то это станет шагом назад. Приводя школьников в музеи, мы показываем детям, как жили наши предки. Если мы не будем этого делать, они вырастут, не зная того, что было в давние времена.
Ее слова повисли в воздухе, когда она встретилась взглядом с Джаредом.
Потом Эрика взяла кофеварку, в которой сварился кофе, и разлила его по кружкам с портретами мультяшек.
— До неприличия дорогой амаретто, — заметила она, протянув ему кружку с Даффи Даком. — Моя единственная причуда, — добавила она с улыбкой, пытаясь загладить неловкий момент.
Джаред впервые очутился в ее палатке и теперь осматривался по сторонам, стараясь не делать этого слишком явно, в поисках подсказок, которые могли бы пролить свет на характер этой женщины, до сих пор остававшейся для него загадкой — то черствой, то уязвимой, то опять черствой, но всегда страстно увлеченной своей работой. Увиденное удивило его. Палатка выглядела так, словно в ней жили уже много лет. Эрика несомненно умела переехать на новое место и сразу превратить его в родной дом. Он подумал о своем взятом напрокат автомобиле, который был всего лишь временным пристанищем. «Виннебаго» ломился от роскоши и удобств, но в нем не хватало индивидуальности, которую он наблюдал здесь: статуя Свободы высотой в один фут с часами в животе; миниатюрный эскимосский тотем; карточка из вестибюля кинотеатра с показа фильма «Копи царя Соломона»; календарь «Спасателей Малибу»; кактус, цветущий в горшке, при ближайшем рассмотрении оказавшийся свечой; открытая коробка печенья «Орео» и, наконец, фотография Харрисона Форда со словами: «Моему любимому археологу», и подписью «Индиана Джонс». Он посмотрел на ее компьютер. Под мышиный коврик была приспособлена планшетка для спиритических сеансов. Когда он перевел взгляд на полку с мягкими игрушками, Эрика сказала:
— Мои любимцы. Всегда вожу их с собой. — Он разглядел на них имена: Этель, Люси, Фигги. — Они хорошо ладят друг с дружкой, — добавила она с улыбкой. — По крайней мере, большую часть времени.
Но здесь не было семейных фотографий, снимков родителей, братьев или сестер. Потом он увидел груду почты на кровати: журналы, счета, письма, реклама — все адресованы на абонентский ящик Эрики в Санта-Барбаре.
Когда он понял, что она за ним наблюдает, то порозовел и застенчиво взболтал в кружке кофе.
— Значит, вы живете в Санта-Барбаре?
Она прислонилась к своему рабочему столу и глотнула свежий напиток.
— Туда доставляют мою почту. У меня нет постоянного дома. Вообще-то, — она развела руками, — сейчас мой дом здесь.
Он пил кофе, посматривая на нее через край кружки, пытаясь скрыть свое недоумение. Так это и все? Все ее имущество разместилось на этом пятачке?