— Крецкий совсем охуел. Мало того, что дома не ночует, так ещё и круассанами не кормит. На кой чёрт он тебе такой вообще сдался?!

Мужское наигранное возмущение неумело скрывает язвительную иронию. Откуда он знает, что Денис дома не ночует уже давно?

Прячу растерянность за лёгкой улыбкой и с задором произношу:

— Ладно, пойдём. С меня омлет.

— Лучше бы с тебя кое-что другое было.

Если он думает, что я этот прозрачный намёк не заметила, то могу его разочаровать.

— Наглеешь с порога.

— Ага, и это я ещё ой как держусь. Давай, ускоряемся. У меня сегодня ещё куча неотложных дел.

— А у меня, можно подумать, нет.

Хватает меня за руку и тянет на кухню.

— Так, где там мой мин… эээ… омлет!

— Долохов! Заткнись!

Но кроме довольной улыбки ленивого кота, моё замечание не вызвало другой реакции.

Он отвёз меня в студию, но небольшое изменение в обстановке я заметила только когда вернулась домой.

Возле телевизора сложенный пополам лист бумаги. Он стоит полураскрытый подобно открытке.

Но самое главное не это. А рукописный текст на простом, разлинованном в клетку и сложенном пополам огрызке из моего рабочего блокнота.

«Ты лучшее, что когда-либо было в моей жизни».