Народ разбежался, прячась от дождя, а я с минуту одна сижу на асфальте, пытаясь проветрить голову. Понимаю, что мне становится зябко. Ещё и ветер усиливается. Ну, отлично. Осталось только заболеть для полного счастья!

Пальцы на ноге болят от неожиданного препятствия. Да что ж такое-то!

Краем глаза замечаю, что сбоку паркуется машина. Светлый внедорожник.

Значка не видно. А по кузову я не в состоянии определить марку. Никогда не отличалась широкими познаниями в мире авто. Да и дождь льёт стеной. Успеваю заметить, как по направлению ко мне спешит мужчина. И тут же отворачиваюсь.

«Наверное, человек, правда, хочет помочь», — мелькает запоздалая мысль, когда носки чёрных ботинок оказываются возле меня.

Я поднимаю голову, изучающим взором скольжу вверх по тёмным брюкам, которые уже кажутся промокшими насквозь. Взгляд цепляет массивную пряжку ремня в тот самый момент, когда я слышу сдержанный, уверенный и такой знакомый низкий голос:

— Заболеешь, Аль. Вставай.

Мозолистые руки на удивление заботливо и мягко приподнимают меня и прижимают к крепкому мужскому телу.

— Отойди от меня подальше.

Бью Колю ладонями в грудь и отодвигаюсь на шаг назад.

Навязчивые мысли и воспоминания об этом человеке сегодня отошли на второй план, зато вчера я отгоняла их от себя особенно тщательно.

— Ты ещё и босиком? Больше заняться нечем, как вечерние капли лицом ловить?

— Тебе-то какое дело?

— А такое. Ты замёрзла вся и дрожишь. Если тебе заняться нечем, составишь мне компанию на вечер.

— Обойдёшься.

Пытаюсь отойти ещё на шаг назад, но чувствую, как мужчина, выбрасывая вперёд руку, хватает за локоть и неумолимо тянет обратно.

— Поехали, — он властно, но не грубо перехватывает запястье, потихоньку увлекает за собой. — Обувь забираем?

— Нет, конечно. Это уже мусор.

— Как скажешь.

Долохов наглеет окончательно (да чего уж там, в этом человеке всегда уживались наглость, участие и удивительная нежность, а я всегда кайфовала от этого) и берёт меня на руки.