В поездке по США президента России, как и положено во время государственного визита, сопровождали высокопоставленные российские чиновники, но среди них был один человек, чье присутствие удивило американских журналистов.
Действительно, это выглядело более чем странным, что русского американца, не занимавшего официальной должности, допустили в компанию российского министра иностранных дел, главы службы безопасности президента и секретаря Совбеза. Тем не менее Йордан находился в этой свите – он спокойно стоял за Путиным, когда мэр Нью-Йорка Руди Джулиани показывал российскому президенту руины Всемирного торгового центра.
Должен ли был Йордан помочь Путину продать Америке историю с поглощением НТВ? Со своей широкой американской улыбкой и разговорами о будущих западных инвестициях, которые обеспечат независимость и финансовую устойчивость телеканала, он отлично подходил для этой роли. И представить приличную версию захвата НТВ западному общественному мнению точно входило в его работу. Через три недели
«В России не будет "виртуального государственного контроля над национальным телевидением", – утверждалось в письме. – Объективный анализ новостного контента за восемь месяцев, прошедших после перехода НТВ под контроль "Газпрома" в результате того, что предыдущее руководство оказалось неплатежеспособным по кредитным задолженностям, покажет, что телеканал обеспечивает самое полное и честное освещение новостей на территории России». Письмо было подписано Борисом Йорданом, генеральным директором НТВ[281].
Йордан не только продолжал доказывать свою полезность Кремлю, но и работал над своим имиджем в США. Через месяц после захвата НТВ он привлек к политическому вещанию на телеканале еще одного русского эмигранта. Савик Шустер сделал себе репутацию во время холодной войны, сражаясь с американской стороны. Уроженец советской Литвы, в начале 1970-х гг. он вместе с родителями эмигрировал в Канаду. Шустер собирался стать врачом, но началась война в Афганистане, и он отправился помогать моджахедам. В Афганистане 28-летний Шустер начал писать для нескольких международных СМИ, что стало началом его журналистской карьеры. Он также участвовал в пропагандистских спецоперациях, организованных «Интернационалом сопротивления» Буковского, – в январе 1984 г. Шустер помог привезти в Кабул номера поддельной «Красной звезды»[282]. С 1988 г. он работал на радио «Свобода» в Мюнхене, а затем помог создать московское бюро радиостанции, которое возглавлял с 1996 по 2001 г. Йордан нанял Шустера и сделал его одним из ведущих политических журналистов НТВ, отдав ему ключевое ток-шоу «Свобода слова». Он хотел показать критикам за рубежом, что на его канале такая свобода все еще существует.
Гусинский знал: чтобы составить конкуренцию Йордану и НТВ, ему нужен эксклюзивный оригинальный контент, и решил для этого создать новый телеканал. В начале 2002 г. он запустил RTVI (Russian TV International) – русскоязычный канал, тоже ориентированный на русскую диаспору. Несмотря на то что телеканал был зарегистрирован в России и США, он не был доступен российской аудитории: Кремль дал понять, что Гусинский никогда не получит лицензию на вещание на территории России.
Как и Йордан, Гусинский разместил штаб-квартиру RTVI в Нью-Йорке. Он арендовал студию на первом этаже здания на Хадсон-стрит в Нижнем Манхэттене и оснастил ее самым передовым оборудованием. Он с головой окунулся в новый проект, лично занимаясь даже такими мелочами, как дизайн стола для ведущего новостей.
Гусинский пригласил на RTVI журналистов, с которыми работал в 1990-х гг. на НТВ. Не все приняли его предложение. В марте 2002 г. группа лояльных Кремлю олигархов открыла новый телеканал ТВС, который многие журналисты сочли более привлекательным предложением, чем зарубежный проект Гусинского. Прежде всего, ТВС базировался в Москве, а не в далеком Нью-Йорке, и давал возможность журналистам, как и раньше, работать на российскую аудиторию. Он также позволял надеяться на то, что в путинской России все же найдется место для независимого телеканала. В отличие от НТВ, который теперь полностью контролировался государственной корпорацией, ТВС был частным телеканалом, и его владельцы-олигархи сохраняли пусть небольшую, но все же дистанцию от Кремля.
На ТВС пошли работать многие журналисты, изгнанные с НТВ, включая Евгения Киселева и Владимира Кара-Мурзу. Последнему дали три программы: ночной выпуск новостей, ежедневный обзор печати, и сатирическую программу.
RTVI Гусинского вышел в эфир через месяц после запуска ТВС, с пятью выпусками новостей ежедневно. Гусинский продвигал его как русскоязычный CNN, но, по правде говоря, телеканалу не хватало людей и ресурсов для производства качественных программ. Поскольку RTVI не вещал на Россию, российские ньюсмейкеры и эксперты неохотно давали ему интервью, считая это пустой тратой времени. Несмотря на эти недостатки, RTVI был единственным русскоязычным телеканалом, абсолютно независимым от Кремля, и это привлекало зарубежную аудиторию. Меньше чем через год число абонентов RTVI в Большом Нью-Йорке достигло 200 000, плюс еще 30 000 тех, кто смотрел канал через спутниковое телевидение Dish Network на остальной территории США[283].
Йордан твердо решил отобрать у Гусинского аудиторию эмигрантов. В сентябре он также заключил контракт с Dish Network, и его детище – телеканал НТВ-America, опиравшийся на всю мощь российского НТВ, – наконец стал доступен американцам. Хотя НТВ-America удалось привлечь меньше 30 000 подписчиков, оптимистичный Йордан верил, что это только начало. Как всегда, у него был продуманный план. Чего Йордан не мог знать, так это того, что всего через месяц страшный теракт в Москве положит конец его так успешно начавшейся карьере на российском телевидении.
Глава 23
Кризис
Вечером в среду 23 октября 2002 г. в Театральном центре на Дубровке – массивном бетонном здании 1970-х гг., где некогда размещался Дом культуры для местной заводской молодежи, – шел первый российский мюзикл в бродвейском стиле «Норд-Ост». Первый акт подходил к концу, когда к главному входу подъехали три микроавтобуса. Через несколько секунд в зрительный зал ворвалась, стреляя в воздух, большая группа чеченцев, вооруженных автоматами Калашникова и пистолетами. Все зрители – почти тысяча человек, среди них 67 иностранцев – были взяты в заложники. Террористы приказали им позвонить родственникам и потребовать организовать демонстрацию протеста против войны в Чечне.
Кризис продлился три дня, после чего спецназ штурмом взял театр. Погибло 130 заложников, большинство из них отравилось газом, который спецназ закачал в театр. Но это не помешало Путину назвать операцию победой[284].
НТВ и RTVI оказались в центре внимания ведущих американских СМИ: CNN и CBS транслировали их репортажи с места событий. В Нью-Джерси руководство НТВ-America подчеркивало, что объективность, с которой телеканал освещал теракт, свидетельствует об отсутствии цензуры.
Репортеры НТВ действительно очень профессионально работали на месте теракта, лучше, чем многие московские телеканалы, и менеджеры НТВ-America были бы правы – если бы работа их журналистов не имела последствий. Но они были. Разъяренный критикой Кремль начал атаку на журналистов, освещавших теракт, обвинив их в разглашении секретных деталей операции по освобождению заложников, оправдании терроризма и т. п. (Мы также освещали теракт на Дубровке и испытали на себе это давление – ФСБ провела обыск в редакции нашей газеты, изъяла компьютеры, возбудила уголовное дело о разглашении гостайны и часами допрашивала нас вместе с другими коллегами в Лефортово.)
НТВ попал прямо под этот каток. Кремлевские чиновники требовали от Йордана уволить нескольких журналистов, включая Савика Шустера, который разозлил Кремль тем, что взял интервью у родственников заложников[285]. Йордану ясно дали понять: если он не выполнит эти требования, пусть ищет себе другую работу.
Йордан бросился в Вашингтон за помощью. Он не мог выгнать Шустера – это убило бы его репутацию медиаменеджера, которую он так упорно выстраивал в США. Кроме того, НТВ был ценным активом, в который Йордан лично вложил немало сил. Он не хотел уничтожать телеканал.
Йордан договорился о выступлении в Национальном пресс-клубе, где говорил о сложившейся ситуации. Он хвалил журналистов НТВ за профессиональную работу при освещении теракта. Он также защищал решение редакции дать слово в эфире родственникам заложников, которые умоляли спецназ не штурмовать театр[286].