Через год, 18 августа 1999 г. в кабинете Наташи Гурфинкель на девятом этаже офиса на Уолл-стрит зазвонил телефон. Это был корреспондент The New York Times, который попросил информацию о счете конкретной компании. Наташа объяснила, что ее отдел работает с другими банками и не занимается корпоративными счетами. Минуту спустя к ней в кабинет пришел мастер, чтобы установить замок, и это было странно: раньше кабинет никогда не запирался. На вопрос, зачем нужен замок, мастер, который тоже оказался русским эмигрантом, ответил, что просто выполняет распоряжение начальства. Вскоре снова зазвонил телефон – Наташу вызвали на десятый этаж, где сидело руководство банка. Там Гурфинкель сообщили, что ее временно отстраняют от работы из-за расследования, начатого окружной прокуратурой. После этого ее в сопровождении охраны вывели из здания; коллеги получили приказ не вступать с Гурфинкель в контакт. В свой кабинет Наташа больше никогда не вернется[211].

На следующий день весь мир узнал, что в Bank of New York что-то пошло не так: на первой полосе The New York Times вышла статья под заголовком «Деятельность банка дает основания подозревать его в связях с российской мафией»[212]. «В прошлом году через банк были переправлены миллиарды долларов, что, предположительно, является крупнейшей операцией по отмыванию денег российской организованной преступностью», – писала газета. Сообщалось, что расследование вышло на две ключевые фигуры в Восточноевропейском департаменте банка – Наташу Гурфинкель (которая, как утверждало издание, «курировала эти счета») и Люси Эдвардс. Обе эмигрировали из СССР, и обе были замужем за российскими бизнесменами.

Следователи ФБР установили, что муж Люси, Питер Берлин, владел несколькими компаниями, имевшими в Bank of New York счета, через которые из России в США ежегодно переправлялись миллиарды долларов. Один из счетов был зарегистрирован на компанию Benex, связанную с известным мафиозным боссом из бывшего СССР, который числился в розыске в США и Великобритании. Британская разведка утверждала, что «часть денег с этого счета шла на оплату услуг киллеров, а часть – наркобаронам»[213].

Скандал набирал обороты, и последовали новые обвинения. Предположительно, через счета в Bank of New York, контролируемые мужем Люси, за три года из России было выведено порядка $7,5 млрд[214]. Американские СМИ начали называть имена российских олигархов, которые могли быть причастны к этой схеме; среди них называли и зятя Бориса Ельцина[215]. В связи со скандалом звучали имена крупнейших российских банков: Собинбанк[216], Инкомбанк[217] и др. Москва тоже решила провести собственное расследование.

В сентябре 1999 г. Комитет по банковским и финансовым услугам конгресса США начал слушания об отмывании денег из России. Расследование вокруг Bank of New York заиграло новыми красками после того, как Ельцин наложил вето на ратификацию Россией Международной конвенции о противодействии легализации преступных доходов.

«Меня вызвал Ельцин, – вспоминал Ходорковский, который к концу 1999 г. вошел в число крупнейших российских нефтяных магнатов. – Он сообщил, что мною интересуется ФБР в связи с этим скандалом. Я сказал, что ничего об этом не знаю. "Тогда иди и разберись с этим", – сказал он. Я вернулся к себе в офис, мы подготовили все документы, я позвонил в посольство США в Москве и попросил поговорить с людьми из ФБР. Я отдал им документы, потом пошел к Ельцину и сказал, что поговорил с этими парнями и теперь все в порядке»[218].

О чем не упомянул Ходорковский, так это о том, что его пригласили дать показания в связи с отмыванием российских денег перед комитетом конгресса, но он отказался[219]. Комитет также ждал показаний от Наташи Гурфинкель и Люси Эдвардс, но те тоже не пришли. Вместо этого банк отправил на слушания своего председателя правления Томаса Реньи, ветерана вьетнамской войны. Именно Реньи курировал в свое время объединение Irving Trust и Bank of New York. Выступая перед комитетом, он признал, что то, что подозрительным счетам «позволяли оставаться открытыми и активными и не задавали надлежащих вопросов, было упущением со стороны банка».

Вскоре многие финансисты в России и США стали рассматривать дело Bank of New York как антироссийскую охоту на ведьм. В России приближались президентские выборы, все медленно оправлялись после разрушительного экономического кризиса 1998 г., когда страна объявила дефолт по своим долговым обязательствам. Теперь политики пытались извлечь выгоду из возрождения патриотических чувств, смешанных с обидой на Запад, который не сумел вмешаться и спасти российскую экономику. Даже либеральные российские газеты рассматривали скандал вокруг Bank of New York как проявление антироссийских настроений[220].

Скандал начался громко, но уже спустя несколько месяцев стало ясно, что он ни к чему не приведет: слишком много интересов было поставлено на карту. Наташа полтора месяца ждала в Нью-Йорке вызова на допрос, но никто так и не захотел с ней поговорить. Наташа злилась, что руководство Bank of New York никак не пыталось ее защитить: ведь правоохранительные органы США так и не выдвинули обвинений ни против Гурфинкель, ни против Голицына. В конце концов она уволилась из банка и уехала в Лондон. Позже ее московские адвокаты подали в суд на Bank of New York, и банк согласился разморозить ее счета, а также выплатить причитающиеся ей бонусы и компенсации – всего больше миллиона долларов.

Но из-за скандала ее банковская карьера закончилась: Наташа больше не получила ни одного предложения работы.

Все же она не таила зла на Люси. «Люси была просто дурой. Она часто ездила в Россию, видела, какие сумасшедшие деньги там крутятся, и не смогла устоять перед соблазном», – сказала Гурфинкель в разговоре с нами[221]. И добавила: «Это было нашей ошибкой, моей и Голицына, что мы за ней не присматривали».

После полутора лет расследования ФБР Люси Эдвардс и ее муж Питер Берлин предстали перед окружным судом Манхэттена. Пара признала, что участвовала в реализации схемы по отмыванию денег: через счета в Bank of New York, открытых на сеть подставных компаний, контролируемых Берлином, за несколько лет из России было выведено несколько миллиардов долларов. Оттуда деньги шли на офшорные счета. Весь этот план разработала «группа небольших, но тесно связанных с правящими кругами российских банков»[222].

По словам супругов, схема выполняла три основные функции: помогала уклоняться от уплаты российских импортных пошлин; уходить от налогов; а также легализовать доходы преступных групп – включая выкуп за похищенного московского адвоката. В общей сложности Люси и ее муж заработали почти $2 млн.

Доказательства отмывания средств были налицо, но ни к каким конкретным мерам на межгосударственном уровне это не привело.

Люси и ее муж активно сотрудничали со следствием и признали себя виновными. В 2006 г. они были приговорены к пяти годам лишения свободы условно[223]. За год до этого Bank of New York согласился выплатить штрафы на сумму $38 млн и компенсировать пострадавшим сторонам ущерб, возникший в связи с делом по отмыванию и мошенничеству[224].

В России скандал без лишнего шума замяли. Не было никаких обвинений, никаких судебных процессов. В 1999 г. Владимир Путин, еще будучи премьер-министром, заявил, что российские органы расследовали это дело и не нашли доказательств того, что через Bank of New York отмывались российские деньги. Как цинично объяснил тогда Путин: «Наши руководящие сотрудники правоохранительных органов встретились со своими американскими коллегами. Но, к сожалению или к счастью для нас, та информация, которая была в СМИ, подтверждения не получила»[225].

В конце концов всего два человека оказались виноваты в организации преступной схемы, через которую отмыли миллиарды российских долларов.

После того как русские эмигранты помогли россиянам открыть дверь на американский финансовый рынок, главной задачей было держать эту дверь открытой. Строгое соблюдение правил, казалось, не входило в число ничьих приоритетов.

Американским политикам потребовалось почти десятилетие, чтобы осознать всю степень коррумпированности и цинизма российской политической системы, пришедшей на смену коммунистическому режиму. Однако по крайней мере некоторые в США уже тогда начали понимать, что однажды эта система может инфицировать и их страну.

В сентябре 1999 г. Джеймс Лич, председатель Комитета по банковским и финансовым услугам Палаты представителей, который инициировал слушания по отмыванию российских денег, задумался о том, что часть этих средств может просочиться в американскую политическую систему: