В мае 1945 г. Джордж случайно встретил в Берлине своих старых московских друзей – Маркуса и Конрада Вольфов, которые теперь были офицерами советских оккупационных войск. Несколько дней и ночей они провели в жарких спорах, обсуждая неоправданную жестокость Москвы по отношению к коммунистической оппозиции в Германии. Затем их пути разошлись; братья остались в Берлине, а Джордж вернулся в Соединенные Штаты, чтобы продолжить образование. (В ГДР Конрад станет знаменитым режиссером, а Маркус – известный среди своих советских коллег как Миша – создаст внешнюю разведку тайной полиции Штази, и будет руководить ею на протяжении трех десятилетий.)
Вернувшись в Америку, Джордж Фишер не смог полностью забыть о России: он решил заняться историей либерального движения в царскую эпоху. Отставной капитан армии США поступил в Гарвард, где его сокурсниками стали Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер. Тем временем книга «Бог, обманувший надежды» (The God that Failed), написанная его отцом Луисом Фишером в соавторстве с Андре Жидом, Артуром Кестлером и другими выдающимися писателями – бывшими коммунистами, ныне антисталинистами – заложила интеллектуальную основу для холодной войны.
В Гарварде Джордж осознал, что либеральные движения в России, постоянно выдавливаемые из страны, процветали только в изгнании, создавая сети своих соратников, издавая газеты и журналы. Со времен Герцена и Ленина перемены приходили в Россию с Запада. Идеалист Джордж Фишер был уверен, что он тоже сможет внести свою лепту в будущее России из-за границы.
Между тем правительство США тщетно пыталось разобраться в проблеме русских эмигрантов. В Вашингтоне не сомневались, что война со Сталиным неизбежна и начнется в ближайшее время. Информацию и аналитику, которая могла помочь объяснить логику Кремля, Вашингтон готов был искать где угодно – от американской разведки до частных фондов и академических кругов.
Когда в августе 1949 г. СССР испытал свою первую атомную бомбу, Вашингтон ускорил темпы подготовки к войне, считая, что в течение десятилетия США будут уязвимы для нападения СССР[98]. Мало кто в Соединенных Штатах предполагал, что дело ограничится региональным конфликтом – вашингтонские стратеги строили планы полномасштабной войны, которая, по их мнению, неизбежно приведет к краху советского режима.
Таким образом, вставал вопрос: кто будет управлять побежденной Россией? Первоначально Вашингтон придерживался доктрины, предложенной Джорджем Кеннаном, в то время директором отдела по планированию внешней политики в Госдепартаменте. Кеннан считал, что правительство США должно было помочь всем эмигрантским организациям как можно быстрее вернуться в Россию для того, чтобы принять участие в политическом процессе. Американское правительство не должно было брать на себя ответственность и поддерживать какую-либо конкретную группу[99].
План был демократичным, но мало практичным. Победить Россию в войне, а затем пустить ситуацию на самотек было слишком рискованно: в конце концов, в России проживали тогда около 200 миллионов человек, и у нее было ядерное оружие. Для начала имело смысл изучить список вероятных лидеров, которые могут возглавить страну. Тем временем Кеннан предложил новый план: пока полномасштабная война с СССР откладывалась, использовать политических эмигрантов, организованных в так называемые комитеты освобождения, для помощи сопротивлению по ту сторону железного занавеса[100].
Прежде чем приступать к реализации новой стратегии, ЦРУ изучило существующие организации русских эмигрантов. Выводы были удручающими. Аналитики хорошо отзывались о РОВС, военном крыле белой эмиграции, но ветераны Гражданской войны стремительно старели – после революции прошло уже 30 лет. Вряд ли стоило рассчитывать, что эти ветераны смогут вернуться и взять власть в стране в свои руки.
ЦРУ также оценило лидерский потенциал нового поколения выходцев из СССР. Эта группа проживала в основном в Германии и состояла из советских военнопленных и перемещенных лиц, оставшихся на Западе после окончания Второй мировой войны. ЦРУ пришло к выводу, что они также бесполезны: в этой группе было «даже меньше способных и признанных лидеров, чем среди предыдущего поколения» эмигрантов[101].
Чем дольше правительство США искало потенциальных лидеров в изгнании, тем яснее понимало, что почти ничего не знает о внутренних реалиях страны, с которой собирается воевать. Границы СССР были на замке, все публикации и передачи советских СМИ были пропагандой, контакты советских граждан с иностранцами жестко ограничены. Некоторые в американском руководстве решили, что только новая научная дисциплина бихевиористика – комбинация социологии, социальной психологии и культурной антропологии – могут помочь Соединенным Штатам понять психологию своего врага.
Доступ в СССР американским аналитикам был закрыт. Но в их распоряжении был ценный источник информации – бывшие советские граждане, угнанные на работы в Германию, а также советские военнопленные, которые в момент окончания войны оказались в лагерях в американской зоне на территории Германии. Теперь эти люди жили в лагерях для перемещенных лиц в Баварии, недалеко от Мюнхена. Многие не хотели возвращаться домой, боясь оказаться в ГУЛАГе.
В 1950 г. в Мюнхен отправилась группа исследователей из Гарварда в рамках специального проекта, финансируемого ВВС США. Они провели интервью с сотнями перемещенных советских граждан, чтобы составить как можно более глубокое и точное представление о советском обществе. Интервьюеров интересовало все – будь то личные истории или сведения о том, что и как устроено в СССР. Их вопросы касались самых разных вещей, вплоть до роли НКВД в управлении советскими предприятиями.
В состав этой исследовательской группы входил и Джордж Фишер, в то время аспирант Гарвардского университета. Собирая материал для диссертации, Джордж много общался с представителями первой волны эмиграции в Соединенных Штатах. Теперь он узнал о новой волне – тысячах советских граждан и военных, находившихся в Западной Германии. Когда Фишеру предложили поехать в Мюнхен, он с готовностью согласился. Кроме того, там уже находилась его мать, которая работала переводчиком в лагерях для перемещенных советских граждан[102].
В том же году по предложению Джорджа Кеннана в Нью-Йорке был создан Американский комитет по освобождению народов СССР от большевизма. На тот момент в США уже действовал Национальный комитет за свободную Европу – также частная организация, призванная мобилизовать политических эмигрантов из Восточной Европы. Пытаясь найти отправную точку, ЦРУ организовало в гостинице в баварском городке Фюссен съезд лидеров русских эмигрантских общин. Но встреча обернулась полным провалом. Белоэмигранты не доверяли социал-демократам; украинцы обвиняли русских в стремлении восстановить границы Российской империи 1914 г.; одна из групп ушла, хлопнув дверью. Другие, которых забыли пригласить, глубоко оскорбились[103].
Оказалось, что с русскими эмигрантами невозможно вести никаких дел, не говоря уже о том, чтобы руководить ими извне. Британцы – верные союзники американцев в секретных операциях времен холодной войны – ничем не могли помочь. Они предпочитали тратить свои ограниченные ресурсы на перебежчиков[104].
В конце 1950 г. на сцене появился новый влиятельный игрок – Фонд Форда. В 1930–1940-х гг. это была небольшая благотворительная организация со скромными ресурсами. Но в 1950 г. в фонд хлынули десятки миллионов долларов дивидендов от огромного пакета акций, завещанного ему Генри и Эдселом Фордами[105]. Имевший на своих счетах $417 млн, Фонд Форда мгновенно стал крупнейшей в стране филантропической организацией и решил поставить себе более амбициозные, международные, цели. Новым президентом фонда был избран Пол Хоффман, прежде руководившей одной из американских автомобильных компаний. После войны Хоффман был первым администратором плана Маршалла. Едва оказавшись в фонде Форда, он обратился за помощью к Кеннану. Тот в свою очередь направил его к Джорджу Фишеру, который тогда находился в Мюнхене.
Ухватившись за возможность проконсультировать влиятельного грантодателя, Фишер предложил Хоффману создать фонд «Свободная Россия», перед которым будут стоять три ключевые задачи: помогать эмигрантам из СССР стать частью американского общества; финансировать связанные с СССР исследования; и, наконец, оказать поддержку политическим эмигрантам в случае краха советской системы.
Фишер принялся лихорадочно размышлять над тем, как фонд сможет достичь этих целей. Вскоре он пришел к тем же неутешительным выводам, что и аналитики ЦРУ: выходцы из СССР были «настолько неопытны в вопросах организации, настолько безынициативны и не способны мыслить вне тоталитарных рамок, что следует исключить возможность назначения их на любые руководящие должности в фонде»[106].
Тем не менее от своей идеи он не отказался. В марте следующего года был основан фонд «Свободная Россия» со штаб-квартирой в Нью-Йорке; Фишер стал его директором, Кеннан – президентом.
Первым результатом деятельности фонда и стала публикация книги Фишера «Политический портрет русских эмигрантов».