Я перестаю дышать. С моей стороны видно, как из-под куртки выглядывает прядь светлых волос. Видна ли она Маяку? Стоит балеринке сейчас хотя бы шевельнуться, сдвинуть куртку и все пропало.

— Вот скажи мне, на хрен им такие тачки в городе? — рассуждает Маяк. — Уверен, эта девочка давно мечтала вырваться на свободу… Как думаешь, понравилось ей жить на полную?

Киваю. И стараюсь не думать о другой девочке, запертой в этой же тачке. Вот кто сейчас точно не в восторге.

Маяк убирает руку и наконец-то переводит взгляд с машины на меня.

— Удивил, так удивил. Все облизывались на эту тачку, а ты в наглую взял и вывел ее из списков в первом же отборочном туре… А ты не так-то прост, как кажешься, да? Что ж, твоя взяла, парень. Убедил. Жди месагу с инфой про следующий заезд.

— Спасибо.

— И, кстати, куртку не забудь… Шаббат шалом (2).

— Ага, — выдавливаю из себя в ответ.

Что это значит? Он что-то заметил или это просто совет не разбрасываться уликами?

Бирюзовая волна уносит Маяка к семье, нерушимым традициям, оставляя меня без ответов, а балеринка впервые шевелится на сидении, но я быстро стучу по стеклу кулаком, потому что слишком рано вылезать, и оборачиваюсь к другу.

— Кай! — орет Лука на всю округу.

Через плечо вижу, как балеринка снова каменеет. Наверняка и уши навострила, так что мое имя теперь для нее больше не тайна.

Перехватываю Лукьянюка раньше, чем он подлетает к тачке. Зная его, он обязательно залезет внутрь, посидит на всех сидениях и даже может растянуться на заднем, подложив под голову мою куртку.

— Эй! — возмущается друг. — Даже не дашь прикоснуться к этой прелести? Это что, ревность?!

Стискиваю зубы.

— Тачку уже ищут. Надо убираться.

— Ты что, не отрубил геолокацию? — пугается Лука. — Ну садись в мою, помчали тогда.

— Не, не могу. Хочу башку проветрить. Пешком пойду.

— Чего? — Лука замирает возле своей разбитой колымаги. — Заметут же тебя, Кай! Думаешь, Дмитриев тебя тоже с победой поздравит, когда найдет?

— Все будет норм, Лука. Езжай быстрей. Тебе еще на трассу выбраться надо.