Глава первая

Лачуга была построена из каких-то кусков и рухляди. Основным строительным материалом служил картон плюс остатки пластмассовых ящиков и листы жести с близлежащей стройки. Служившая полом утрамбованная земля была покрыта изрядно потрепанными циновками. Окон в хижине не было – лишь отверстие вместо двери да дыра в крыше с кулак величиной, чтобы туда выходил дым от керосиновой лампы.

В лачуге вокруг самодельного стола сидела, скрестив ноги по-турецки, семь человек. Шестеро были представителями семьи Мадера. Седьмой, расположившийся поближе к двери, – почетный гость. Звали гостя Уолли Доннер. Честно говоря, ему было нехорошо. Он чувствовал, что если сейчас же не глотнет свежего воздуха, то его жутко, неприлично вырвет, а это вовсе не входило в его планы.

Лицо Доннера блестело от пота, насквозь мокрая рубашка прилипла к спине. Но мало того, что было жарко. Ноги начинало сводить от долгого сидения на полу. Но хуже всего был запах – непередаваемая вонь от шести немытых тел, сгрудившихся в помещении, которое было немногим больше встроенного шкафа в его квартире.

Доннер сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на обстановку. Он должен сосредоточиться на работе – вот что сейчас самое главное. Он здесь для того, чтобы торговать мечтой, сказочным видением прекрасной страны. Но все оказалось не так просто, как он поначалу себе представлял. Порой приходится помогать людям представить себе этот волшебный край, чтобы его образ отчетливо возник в их воображении. И как всякий торговец мечтой, Доннер старался всегда помнить первое и главнейшее правило: сосредоточься на мечте.

– Всем хватило еды? – спросил он, широко улыбаясь самой дружелюбной улыбкой.

Голос у него был глубокий, успокаивающий. В неясном свете лампы его влажные светлые волосы отливали золотом, водянистые голубые глаза светились лихорадочным возбуждением.

– Это был просто настоящий пир, – вежливо пробормотала Консуэла Мадера. Старшая из троих сестер, она была самой симпатичной. Доннер заметил ее почти сразу, как только остановил машину в тени деревьев на деревенской площади. И едва он ее увидел, как понял: вот именно то, что нужно хозяину. Ее младшие сестры тоже оказались вполне ничего. Обе с черными как смоль волосами и своеобразной красотой, они стали для него приятной неожиданностью.

– Ерунда, – сказал Доннер, широким жестом обводя валяющиеся на полу обертки и коробки, в которых еще недавно была всякая снедь. – В Америке это не более чем закуска.

При взгляде на измазанный шоколадом целлофан Доннера чуть не стошнило, но он мужественно продолжал улыбаться.

– Выходит, в Америке все это можно запросто купить? – с надеждой в голосе спросил Мигель Мадера. Он был единственным сыном в семье, жирный, сопящий чурбан с тупым, тусклым взглядом карих глаз, зловонным дыханием и прыщавым лицом. Он сожрал столько же, сколько остальные вместе взятые. На какое-то мгновение Доннеру даже показалось, что придется принести из машины еще еды.

– В любом месте с северной стороны границы, – заверил его Доннер. – А с теми деньгами, которые мы предлагаем, вы можете набить всю квартиру деликатесами.

Это сообщение вызвало у семьи Мадера взрыв эмоций, и они возбужденно заговорили между собой. Судя по всему, это был местный диалект, причудливая смесь испанского и какого-то гортанного индейского языка. Сам Доннер свободно говорил по-испански, но тут он понимал с пятого на десятое, и это раздражало его.

Вдруг он почувствовал легкое дуновение и быстро, повернул голову к потоку свежего воздуха. В желудке немного улеглось, но вонь продолжала преследовать его. Это был густой, прилипчивый запах нищеты, столь же неповторимый в своем роде, как аромат дорогих духов.

– А расскажите еще раз о том, где мы будем жить, – попросила Консуэла с улыбкой.

– У каждого из вас будет своя комната, – принялся объяснять Доннер, – по размерам в десять раз превосходящая это помещение. На полу, от стены до стены, будут лежать толстые ковры. В доме будут кондиционеры, горячая вода. И конечно, как я и обещал, в каждой комнате – по цветному телевизору.

– Все это звучит так невероятно, – прошептала Консуэла и в раздумье покачала головой. Неясный, колеблющийся свет подчеркивал четкий изгиб высоких скул и медный оттенок кожи. Черные волосы отливали синевой.

Настоящая красавица, подумал Доннер. И неважно, что к двадцати она будет мало чем отличаться от остальных дебелых мексиканских девок. В данный момент она именно то, что надо. В самый раз.