— Чем?

— Она не сказала, но… — я вздохнула, — думаю, речь шла о раке. Так или иначе, она взяла с меня клятву не проговориться ни единой живой душе.

— Она была у врача?

— Вот именно, что нет! Сказала, что боится узнать правду. Я попробовала ее убедить, что так будет лучше, предлагала даже пойти вместе с ней. Вы ведь знаете, сейчас есть методы ранней диагностики, и кое-кто из моих знакомых благодаря этому избежал серьезной опасности. Так вот, когда в то злосчастное утро Моника позвонила мне и так настаивала на встрече, я подумала, что ей, быть может, поставили диагноз.

— Значит, вы навестили ее?

— Да.

— И что же, ваша догадка оказалась верна?

— Нет, вовсе нет. Как оказалось, она хотела видеть меня по совсем иной причине.

— Да? По какой же?

— Знаете, я до сих пор нахожу это странным. Моника… она… словом, это был порыв раскаяния. Что-то вроде того, что Бог наказывает ее за прошлые прегрешения. Понимаете, это было совсем на нее не похоже.

— Не могли бы вы восстановить события того утра шаг за шагом и поподробнее?

— Отчего же нет? Хм… начнем с того, что горничная (вы с ней, конечно, уже встречались — такая молоденькая, по виду испанка) впустила меня в квартиру и отвела в спальню. Моника сидела за туалетным столиком. Она собиралась завтракать и спросила, не хочу ли я составить ей компанию. Я уже завтракала, но выпить кофе согласилась. Горничная вышла, и вот тут начались все эти странности. Моника вскочила и со слезами бросилась мне на шею, повторяя: «Прости, Джо, прости!» Я совершенно растерялась!

— Простить ее? Как вы думаете, за что?

— Это же очевидно! За роман с Люциусом, за историю с завещанием… и все такое прочее. Она уже заводила такой разговор за ленчем, но это была настоящая истерика! Я не знала, что делать, и сбежала в туалет, а когда вернулась, в спальне уже была горничная с завтраком. Моника (к моему большому облегчению) уже взяла себя в руки. Мы выпили кофе. Я осторожно попыталась расспросить ее. Оказалось, она так и не была у доктора. Я пригрозила, что пожалуюсь Нейту, но она только отмахнулась и сказала, что у нее есть для меня важная новость. Ее вид… она была не в себе.

— А точнее?

— Трудно сказать. Раньше она никогда себя так не вела. Она показывала мне пилюли, которые в последнее время употребляла, — возможно, дело было в них. Когда кофейник опрокинулся, это ее прямо-таки взбесило. Помню, она минут пять терла пятно мокрым полотенцем, как леди Макбет пятно крови. «Сгинь, сгинь, проклятое пятно!»

— А что за пилюли? Не помните названия?

— Что вы! Сама я по возможности избегаю лекарств, вот названия и не держатся в памяти. Моника сказала, что это средство от бессонницы. Скорее всего валиум.

— Давайте вернемся к вашему разговору. Что это была за важная новость?

— Ах да! Это, на мой взгляд, самое странное. Исповедь! Вообразите себе, Моника призналась, что трижды была замужем и каждого мужа так или иначе обманула. Люциусу она сказала, что беременна, хотя это невозможно из-за подпольного аборта в молодости. Можете себе такое представить? Якобы она знала мистера Натаниеля задолго до Люциуса и использовала его в своих интригах. Боже, что за мешанина! Я была настолько шокирована, что не знала, куда девать глаза.