— Да, Инквизитор, это честь для нас, — спустя полминуты выдал полковник.

— Прекрасно, в таком случае проверьте состояние подчиненных, потребуйте всё, подчеркиваю, всё нужное хотя бы теоретически вооружение и технику в Арсенале. Апеллируйте моим именем, но в случае злоупотребления… — не договорил я, протягивая «знак агента инквизиции», на что Син понятливо кивнул.

— А комиссар? — уточнил он.

— Официо Перфектус, соответственно — по его желанию, — ответил я. — Думаю, с наличествующим составом вы справитесь сами, назначив заместителей?

— Так точно, Инквизитор, — кивнул полковник. — Справлюсь.

— Так уверены, что он уйдет? — полюбопытствовал я, вызвав удивленный взгляд и кивок. — Хм, а расскажите-ка детали, — полюбопытствовал я.

В итоге, за десять минут Син вывалил на меня, а я даже нашел аналитическую статью в планшете, посвященную… Всеимперскому суеверию: «встанешь между Инквизитором и Комиссаром — быть беде». Отпустив полковника, я переваривал рассказанное и прочитанное, ожидая «гонцов».

Итак, последние несколько тысячелетий существует подобная поговорка. Почему — вполне понятно, вот только… В общем, статистика показала, что при совместной работе Комиссара и Инквизитора случается самый плохой расклад из возможных. Голодный бунт оборачивается Миром, повально поклоняющемся хаосу, и прочее в таком духе. Исследования собрата-аналитика показало, что суеверие статистически работает, на выборке из трёх тысяч случаев.

Причем, если Инквизитор рекрутирует временно полк с комиссаром для решения конкретной задачи — все статистически сносно. Однако, стоит этим двум поговорочным кадрам совместно выйти в поле, начать выполнять задание, совместно и непосредственно взаимодействуя — вскрываются чуть ли не худшие из возможных сценариев.

Коллега, кстати, довольно остроумно и, как по мне, вполне правдоподобно, объяснял это аналогично Имперскому культу, неким «проявлением веры триллионов». То есть изначально «суеверие от присутствия начальствующих субъектов» выросло в некий религиозный работающий(!) ритуал. Это меня заставило похмыкать, перепроверить и в очередной раз подивиться диковинности смешения материума и имматериума в месте моего пребывания.

Тем временем в квартиру ввалились мои «гонцы». Капитан и перфект были ликом красны, потливы, взъерошены и тяжело дышали. Впрочем, результаты их забега были вполне удовлетворительны. А именно:

Полк с гауптвахты выпустили, необходимую медицинскую помощь оказали на месте, передав гвардейцев подоспевшему Сину. А после этого занялись «расследованием», хотя, по этому поводу врали неумело. Очевидно, решали, закладывать всех или «рискнуть здоровьем». Видимо, увлеклись, так что ко мне прибежали бегом и взъерошенные, а врать товарищи не стали, потому как на вопрос об отчетности, и таковая была мне представлена. Отображала путь запроса Инквизиции от астропата до заключения остатков полка на гауптвахту.

И принявший решение «хватать и не пущать» в данном случае был прекрасно виден. Некий полковник Ланцелот, генеральный штаб, в составе именно Муниторума, а не гвардии. Обдумав за, против, полномочия и прочее я вынес вердикт.

— Десять плетей перед строем за глупость, граничащую с саботажем, — озвучил я, фиксируя «предписание Инквизитора» в информаториуме крепости.

— Полковника? — выпучил очи капитан.

— Могу разжаловать до рядового или даже штрафника, — доходчиво ответил я побелевшему и ужасающемуся капитану. — Однако, сей полковник уличён лишь в глупости. Соответственно его проступку следует наказание. Вопрос звания оставляю на его непосредственном начальстве, исполнение приговора оставляю на вашем контроле. Перфект Ласси, определите исполнителя, комиссар ли, либо отрядный палач любого ранга. На сем я с вами прощаюсь, перфект, — после чего чиновника как ветром сдуло, от греха. — Капитан, сопроводите меня к полковнику Сину.

— Слушаюсь, — кисло выдал Блинд.

Вообще, справились за четыре часа, правда, «прапорщика» арсенала в полковничьем звании чуть не постиг астрономический коллапс, невзирая на его довольно скромные размеры. Его завхозья натура просто искажала пространственно-временной континуум, препятствуя запросу «дать то, что просят». Однако наличие моей персоны и «агентского» допуска у Сина апеллировали к инстинкту самосохранения и исполнению запроса.

Что, в совокупе, чуть не распидорасило бедного «прапорщика» в клочья. Впрочем, завхозы — народ крепкий, так что потребное он выдал. Выжил и даже не сотворил никаких пространственно-временных надругательств.

А я любовался на свой новый «Офидианский». Довольно любопытным (хотя и ожидаемым по отчету) был возраст в среднем сорок лет — полк воевал двадцать с лишним лет без перерыва. Почти полное отсутствие женщин, разве что две связистки и один хирургеон (высококлассный специалист в медицине), с парой медикусов под началом.