Даже брови Прапора немного поднялись от удивления.

– Да, силен ты, братец, вонять. Покрепче любой газовой атаки будешь. Светланка, полотенце принеси, а ты за мной шагом марш, – распорядился Прапор, часто моргая.

Противоречить бате даже мысли не появилось.

Подведя его к летнему душу с бочкой наверху, хозяин открыл дверь и показал на кран.

– Когда помоешься, штаны эти снова надень, а рубаху сейчас дам другую. Вещи твои еще не совсем высохли. Полотенце шас Светка принесет, – пробасил Прапор, с неприязнью оглядывая покрытую желто-зелеными пятнами рубашку.

Вода пробирала холодом, но после физической нагрузки от этого было только лучше. Желто-зеленый пот, правда, не особо хотел смываться в холодной воде. Когда он вышел, вытерся и оделся, в голове почему-то слегка звенело, да и тошнота тоже усилилась.

Прапор и Света сидели за столом и ели кашу. На столе стояла и его порция. Трехлитровая банка свежего коровьего молока венчала пиршество. Каша немного пахла дымом и оказалась приятна на вкус. Но в желудок еда все равно падала тяжелыми камнями, и от этого было очень больно.

– Никак на летнюю кухню газ не проведу, а баллоны возить мороки много. Так что наслаждайся едой, приготовленной на живом огне. Молока тоже вон попей, соседка корову держит, так мы берем, тоже живое, а то магазинное в пакетах даже не прокисает.

Василий Иваныч, глядя на то, как он ест, полез в карман рубахи, достал сто рублей и положил на стол, прихлопнув их рукой.

– Твою сотню рублей возвращаю. Светка одежу стирала, так я взял, чтоб не намокли, – вытирая усы, объяснил он.

– Спаси-бог. – Это слово, как и «мьёльнир», само по себе всплыло в голове.

– За свое «спасибо» не говорят, – отрезал Прапор. – Вчера хотел участковому нашему тебя показать, а он как назло к родителям в деревню уехал. В райотдел тебя вести придется.

Он не знал, что такое «райотдел», но это незнакомое слово не помешало его аппетиту.

Потом Прапор задумчиво посмотрел в кашу, которую ел гость.

– А вот как тебя называть? Ты так ничего и не вспомнил? – с надеждой, что его не разочаруют, поинтересовался хозяин дома.

Он только тряхнул головой, так и не отрывая взгляда от тарелки. Каша слоями ложилась в желудок, стало тяжело, и тошнота усилилась. Но есть необходимо, иначе хозяева подумают, что ему не понравилось. Борясь с тошнотой, он так прикусил ложку, что затрещали зубы.

– А давай наугад попробуем? Может, тебе какое имя вспомнится? Ваня? Леха? Саня? Рома? Петро? Миша? Слава? Дима? Игорь? Илья? Федя? Данила? Боря? Ничего не припоминаешь? – попытался прояснить память гостя он. – Света, какие еще имена есть?

– Валерий, Кирилл, Владимир, Антон, Олег, Егор, Иннокентий, Ефим, Матвей, Захар, Михаил, Федор… – помогла ему девушка.

– Миха я говорил, – с досадой сказал Прапор, – Федя тоже. Что-то и имена не вспоминаются… Найденышем могу называть, но как-то по-детски звучит.

Взгляд Прапора упал на сторублевку, лежащую на столе.