– Пока не понимаю хода твоих мыслей, – признался я.

– Да все просто: матушка ей твою фотку показала, а ты у нас конь миланский, породистый, местами симпатичный. Может, Анфиса замуж хочет, а тут такого красавца увидела на фото, потом вживую, вот и решила за тобой поохотиться. Опять же, почему мама так обрадовалась, когда ты решил лично к Анфисе наведаться? А может, матушка ей тебя и засватала, мол, не женат, детей не имеется.

– Не вяжется, – мотнул я головой, – соблазняет она как-то очень уж агрессивно.

– Может, у нее тактика такая? Нахами ближнему своему, выделись из общей толпы.

– Детский сад какой-то, – не согласился я.

– Детский, не детский, но три встречи за два дня – это как-то подозрительно. Заправку и то, что ты явился по вызову, еще можно было списать на случайности, но дом… Кстати, а ты куда спасенную дел? Не прикопал нигде случаем? – с надеждой спросил брат.

– К деду Митяю отправил, не сюда же везти. Надеюсь, ума хватит не переться на трассу в такую погоду.

– Подходящая компания, – заржал Кирюха, – дед Митяй в молодости ни одной юбки не пропустил, да и сейчас кокетничает не глядя.

– И к Катерине моей умудрился подкатить недавно, – вспомнил Мот, – мне бы в его возрасте такую активность.

– Фармацевты не дремлют, Мотя. Не справишься сам – аптека за углом, – кивнул я и решил сменить тему. – У нас еда осталась?

– Пирожки еще есть, – вспомнил Кирюха.

– Тащи. Весь день голодный.

Мы доели пирожки, разделив два оставшихся по-братски, и Мот ускакал на чердак звонить любимой Катерине Романовне, в объятия которой он не попадет ближайшие сутки при самом удачном раскладе.

Вернулся брат спустя сорок минут, хмурый и недовольный.

До ночи мы играли в карты, а когда все надоело – разбрелись спать. Мне достался старенький скрипучий диван в кухне.

Соорудив подушку из одного одеяла и укрывшись другим, я слушал дождь и думал над словами Мота. Если брат прав и кнопка решила меня соблазнить, то лучше не надо. Хотя… Интересно, в постели она такая же дикая, как в жизни?

Стоп! Не думать и не представлять! То, что было на метр ниже головы, оживилось при мыслях о горячей валькирии, а я приказал себе больше о ней не думать. Даже в контексте «на одну ночь».

Ливень убаюкивал, и я сам не заметил, как уснул. Проснулся от мата брата, который в который раз негодовал, что все удобства были на улице.

Хмыкнул, поднялся, сделал несколько дыхательных упражнений, умылся из ручного умывальника, расчесал волосы пальцами и вышел на улицу.

Брат стоял на крыльце, наслаждаясь природой. К утру дождь закончился, оставляя вместо себя непередаваемый запах свежести и приближающейся осени.