– Считал бы, скажи ты мне, что просто хотела изобретательно отомстить бывшему, – фыркнул Паша. – Тем более, после ты все равно не воспользовалась возможностью. Хотя не скажу, что меня особо радует, что ты решила вернуться к Кравцову, вероятно посчитав, что необходимый ребенок лучше от кого-то знакомого… – рассуждал Паша, пока я радовалась, что мое лицо было от него скрыто, и он не видел, какие метаморфозы с ним происходят. – Я прав?
– Ага, – излишне поспешно кивнула я. – Так все и было, – заверила я с придурковатой улыбкой и выпученными глазами. – Ты – не отец ребенка, а я – не припадочная, которая беременеет от первых встречных, – нагло врала я и радовалась тому, что даже умники не могут знать всего.
– Какие планы на ближайшие дни? – слегка растерянно уточнил Паша, видимо, поразившись моему поведению. Но, спасибо, не стал на этом акцентировать внимание.
– Завтра с утра скатаюсь в больницу. Нужно показаться врачу, в остальном, планов почти нет. Работа, дом, поликлиника – вот мои основные маршруты, – пожала я плечами. – А у тебя?
– У меня примерно также. Дом, работа. Я живу довольно скучно…
– Если не считать того, что твоя работа – это ночной клуб, где люди отдыхают и выселятся, – поддела я его.
– Я слышу осуждение в твоем голосе? – негромко засмеялся Павел.
– Я просто завидую, что тебя окружают извивающиеся красотки, а меня в офисе – нет, – в тон ему фыркнула я. – Расскажи о себе, – попросила я, искренне пожелав узнать другого человека. Обычно я не люблю лезть к людям с личными вопросами и копошиться в их жизни, но с Пашей… было интересно.
Последующие полчаса мы много разговаривали. Паша расспрашивал о моей жизни, детстве, юности и родителях, попутно делясь байками из собственного прошлого, от которых я, порой, заливалась неконтролируемым хохотом. В какой-то момент я даже пожалела, что у меня не было ни братьев, ни сестер, настолько веселым казалось детство Павла и его сестер. В целом из-за сестер. А я заметила, что в основном он говорил о сестрах и их проделках. Говорил с любовью, нежностью и заботой. Что о Яне, что о Анжелике. Несмотря на очевидную разницу в возрасте, характерах и воспитании, Павел одинаково любил и ту и другую.
И это показалось мне таким… милым и благородным. Но одновременно с этим я поняла, что о себе или своих проделках он почти не говорил. И что-то мне подсказывало, что рассказывать особо было нечего. Яна упоминала, что Павел взвалил воспитание сестер на себя. Он их любил и заботился… но от этого своего детства паренек лишился слишком рано. И в той, новой жизни, возможностей на собственные шалости уже не было.
– Ты удивительный, – вырвалось у меня, пока я рассматривала красивое лицо мужчины. – Честно.
Тот удивленно моргнул и обворожительно улыбнулся:
– Значит, я тебе все-таки нравлюсь, – вместо положенной вежливостью благодарности, задал Паша вопрос.
– Я пыталась сохранить это в секрете, – кокетливо заметила я, улыбнувшись ему в ответ. – Больше никому не говори об этом. А то решат, что я человечна, – засмеялась я, но быстро прекратила, поняв, что мужчина не смеется. Вместо этого он смотрел мне в глаза, а после его взгляд сместился на мои губы и он пошевелился, поворачиваясь ко мне, а после наклонился.
Мне следовало бы остановить его, отвернуться… но вместо этого я заворожено подалась вперед, с судорожным вздохом почувствовав прикосновение чужих губ. Замерла, боясь, что это прекратиться, как только мужчина поймет, какую ошибку мы совершаем, но… он не остановился, прижимая меня плотнее, углубляя поцелуй, который оставался осторожным и нежным… таким нежным. И вот я сама обнимаю его за шею, прикрывая глаза от удовольствия и ловлю себя на мысли, что меня еще никто не целовал так трепетно и нежно, словно боялись вспугнуть и сломать одновременно. Будто я хрупкая, но драгоценная статуэтка.
И это было… неожиданно приятно.
Мы, кажется, начали увлекаться, но когда Павел спустился ладонью к моему животу, произошло то, чего я ждала… но точно не сейчас.
– Ой! – воскликнула я, оторвавшись от мужчины.
– Что? – с тревогой спросил Павел, не убирая руки и… – Ничего себе! – тут же поразился он, погладив то место, куда малыш только что довольно ощутимо пнул. – Это было сильно, – с умильной улыбкой заметил Павел, а после обратил внимание на мое выражение лица, и умиление вновь сменилось волнением: – Лан, ты чего? Тебе больно было?
– Он впервые шевельнулся, – выдавила я, готовясь разрыдаться от нежности и такого яркого чувства радости и счастья. – Впервые! Представляешь? – накрыла я руками ладонь Паши, потому что именно там ощущалось отчетливое шевеление.