Мама постелила себе в моей комнате, чтобы не пугать нас своим специфическим процессом дыхания, а мы со Светой расположились в зале. На большом раскладном диване, где можно спать и вдоль и поперек.

Когда мы легли, потушив везде свет, я решила у нее спросить:

- Как ты думаешь, почему он ушел?

- Да кто его знает, что ему шепнули его тараканы. Думаю, если бы у него кто-то был, весь твой педагогический коллектив гудел об этом, как ужаренный. Лучше забудь за своего Стаса. Пережить можно все – даже самую страшную боль. Только тебе нужно, что будет тебя отвлекать. К примеру, такая подруга, как я.

- Светка, ты так классно сказала, - тихо смеюсь и не перестаю удивляться ей, даже вот так лежа в ночной темноте.

- Это не я. Это Чак Паланик, - зажимает одеяло между ног, резко переворачивается, и тем самым оставляя меня полностью раскрытой.

Не-е-т, подруга, так дело не пойдет. Нужно встать, достать второе. Вспоминаю, что со Стасом мы тоже спали под разными одеялами и задаю Свете еще один вопрос:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Может, разлюбил?

- Ладно. Хватит на ромашке гадать: Любит, не любит. Тайное - всегда становится явным. Узнаем. Всему свое время.

Глава 4

Тетради проверила рано утром под тихий звук Светкиного сопения. Не выспалась, но этих юных, не до конца образованных товарищей, не могу оставить без сюрприза. Они мне «подарочки» преподносят почти каждый урок. Поэтому сегодня будем проводить исправительные работы.

 Мама тоже спала. Я тихо оделась, оставила им на всякий случай запасные ключи и побежала на работу.

Конец февраля, бесснежные улицы, серые крыши домов. Только грязь, слякоть и лужи. Вот такая блин зима! После такого месива не отмоешь свои любимые дерматиновые сапоги. Ладно, сапоги не жалко, их подошва все равно грозиться отлететь в любую минуту. Главное доехать в них до работы. Там переобуюсь в свои удобные туфли, которые я люблю называть просто: «выжившие». Выжившие потому что я ношу их четыре сезона подряд. Весной, летом, осенью и даже зимой, в качестве сменной обуви.

 В последнее время я привыкла на себе экономить. Постоянно старалась купить что-то в дом. Новое постельное белье, чтобы нам со Стасиком удобней спалось. Новую скороду со специальным антипригарным покрытием. Стас так любит по утрам блинчики.

Меня оглушает резкий порыв ветра. Пронизывает до костей и бьет по лицу колкими ледышками. Поправляю длиннющий шарф и вдыхаю сырой, слегка промозглый воздух. Мчусь со всех ног на остановку. И вот он. Маршрутный автобус моей мечты. Казалось, ждёт только меня. Стоит на остановке, дожидается, когда я подбегу, запрыгну в него. Несусь со всех ног по грязным лужам. Хочу успеть, но не судьба. Перед самым носом его двери захлопываются, и большая машина по перевозке людей «машет мне ручкой». Так, утро не задалось с самого утра.

Зябко. Жду другой, засунув руки в глубокие карманы своего коричневого пальто. Постоянно поправляю сумку, которая то и дело спадает с плеча.

Прокручиваю в голове диалог, что скажу, если увижу его. Накинуться на него с допросами? Или сделать, как сказала Светка: тупо в игнор.

Моё сердце до сих пор трепещет, когда я вспоминаю его. Его упругое тело в семейных трусах. Большие ладони, которыми он любил отпускать лёгкие шлепки по моим ягодицам.

Думаю, думаю и совершенно не замечаю, как подъезжает небольшой микроавтобус. Залетаю первой и еду в давке, пригнув голову и упершись носом в чью-то шубу.

В таком положении, в котором я оказалось в газельке-маршрутке – даже сложно дышать, не то, чтобы двигаться. Набитые, как бычки в томате мы пассажиры этого уникального микроавтобуса - едем, даже не держась за поручни. Просто не зачем. Так плотно к друг другу стоим, подпирая друг друга.