— Да, помню, — ответил Кирилл, смутно припоминая тот единственный короткий разговор с Дашей. — Вы откуда?
— Из дома. Я с Кривого Рога звоню.
Она замолчала.
— Так, — сказал Кирилл, не зная, что еще говорить. — Но Свету похоронили, и все… Дело давно закрыто…
— Я понимаю, — прервала его Даша. — Я не поэтому звоню. Я в Москву еду.
— Ага, — кивнул Кирилл. — И когда же?
— Во вторник приеду. Я уже билет взяла.
— Понятно, — проговорил Кирилл.
На самом деле совершенно не понимал, зачем Даша прется в Москву.
— И надолго?
— Не знаю, — призналась она. — Как получится.
Снова наступила пауза.
— Я слушаю, — напомнил Кирилл.
— Я сейчас тут оставаться не могу, — извиняющимся голосом пояснила Даша. — У нас несчастье, у бабушки крыша поехала, ее в психушку забрали. Говорят, насовсем… А мама пьет по-черному, ругается… В общем, я решила уехать. А в Москве у меня нет никого, вот я вам и позвонила… Вы извините… Я все равно хотела на кладбище съездить… Ведь в следующую среду сорок дней будет. Я же тогда не смогла на похороны, с бабушкой сидела…
— Хорошо, я вас встречу, — безнадежно произнес Кирилл. — Подождите.
Он положил трубку на постель, встал, пошел по квартире в поисках бумаги и ручки. Час от часу не легче! Сначала Курочкина, теперь юная Даша на его голову…
Кажется, то ли шестнадцать, то семнадцать… Ребенок, одним словом.
Цацкайся теперь с ней!