— Кто-кто? — усмехнулся Притыкин.
— Милицанеры его все брали пьяного, — объяснил вихрастый Галин братец, видимо очень довольный, что умеет так разговаривать с незнакомым дядькой.
— А вы видели, как маму сбила машина? — спросила вдруг Галя, глядя на Притыкина тревожным взглядом.
— Видел, — соврал Притыкин, сам не зная почему. — Ничего, ваша мама жива, а врачи помогут ей побыстрее, поправиться. Ну, ребятки, мне пора, пойду… — Притыкин встал и осторожно переступил через дорожку. — Пойду. Шесть часов уже. А вы, значит, к маме собираетесь? Хорошо, это хорошо. Ну, до свиданьица, ребятки.
— До свиданья, дядя! — в один голос откликнулись все трое.
Спускаясь по лестнице, Притыкин уже чувствовал, что все его тело ломит, лицо горит, и стук сердца с шумом отдает в уши. «Наверно, слягу», — подумал он, и ему стало отчего-то тоскливо и тягостно; теперь он желал только одного: быстрей добраться домой — и в тепло, в постель.
Зажав градусник под мышкой, он лежал на диван-кровати, укрытый одеялом, но ему было холодно, и все его тело пробирала дрожь. Горячечными глазами глядел он на зажженную люстру, и свет ламп казался ему слишком ярким, раздражающим. Он слышал, как жена в кухне готовит ужин: стучит ножом, брякает кастрюлями, открывает кран, и вода с тугим шумом бьет в раковину.
— Мать, — слабо позвал он, — ходи-ка сюда.
— Сейчас иду, — отозвалась жена. — А чаю тебе с малиной дать?
— Ладно уж, неси, попробую.
Она принесла в белой кружке парящий чай и поставила на журнальный столик перед кроватью Притыкин потянул носом и унюхал запашистый дух малины.
— Пахнет-то как, а?
— Вот попей горячего да пропотей, может, и получшает.
Притыкин нащупал градусник под мышкой, вынул из-под одеяла и стал приглядываться к столбику ртути.
— На, мать, не разберу, на сколько там подскочило?..
Он подал ей градусник.
— Тридцать восемь и девять.
— Ползет…
Жена с тревогой посмотрела на его лицо, горевшее смуглым румянцем, и спросила:
— Не вызвать ли все же «скорую»?