Хайдер вздрогнул, наклонился вперед и вытянул руку.
— Кажется, ему нужна минутка, — сказала Рамона Матиасу. — Не думаю, что он имеет к этому отношение.
— Я уже понял, но мне нужно это услышать.
Хайдер слегка поперхнулся и продолжил смеяться.
Не было смысла стоять и ждать, пока он успокоится. Рамона подошла к элегантному дивану и села. Матиас остался стоять, маяча над Хайдером, словно темная тень.
Наконец, Хайдер выпрямился.
— Стоило того. Сто лет так не смеялся. Этот стол все равно был уродливым.
— Мне нужен ответ, — потребовал Матиас. Холода в его голосе было достаточно, чтобы пробрать до костей.
— Нет, — отрезал Хайдер. — Я не причастен к махинациям ваших супругов. Давайте я просвещу вас насчет моей жизни. Моя компания на грани банкротства. Я вынужден занимать деньги у дальних родственников, которых я терпеть не могу и с которыми зарекался разговаривать. Наш дорогой четырехмесячный сын каким-то образом унаследовал мутацию «Тарим», несмотря на бесчисленные заверения лучшей генетической фирмы на планете, что ничего подобного не произойдет. Это означает, что он может перестать дышать в любой момент, пока не переживет свой первый год. Носитель гена — мой муж. Он продолжает винить себя, сколько бы раз я не объяснял, что это полный абсурд, и с одержимостью следит за нашим сыном во время бодрствования, а когда он должен спать, принимает энергетики, чтобы не заснуть и проследить за ним подольше, не доверяя лучшим медработникам, которых мы можем себе позволить. За прошедшие четыре месяца Дамиан — самый спокойный и разумный человек, которого я знаю, превратился в параноидального, беспокойного призрака. Он не спит, не ест, едва позволяет мне о нем заботиться. Я переживаю за нашего ребенка. Я переживаю за своего мужа. Я переживаю за свою пятилетнюю сестру, которую я взял под опеку после смерти родителей, и которая спрашивает нас каждые пять минут, умрет ли ее маленький племянник. Я беспокоюсь, смогу ли обеспечить нас и сохранить наследие, созданное моей семьей. Единственный момент, когда я могу расслабиться — на работе, у себя в кабинете, где мой мозг, измученный отчаянными усилиями удержать нас на плаву, просто отключается, и я погружаюсь в блаженный ступор, который вы бессовестно прервали своей ненужной акробатикой. Вы забыли, как звонить? Не приходило в голову до боли очевидный способ связаться через наших людей, чтобы мы могли мирно встретиться в нейтральной обстановке? Что на вас двоих нашло?
Кабинет погрузился в тишину. Теперь она видела признаки усталости — воспалённые глаза, слегка обрюзгшее лицо и заметные морщины. Мужчина был на грани срыва. С учётом этого, его ответ на ее атаку был вдвойне впечатляющий.
— Его жена трахается с моим мужем, — сказала она ему. — Они забрали все наши исследования секо и сбежали.
Матиас повернулся к ней.
— Он заслуживает честного ответа, — сказала она.
— Что ж. — Хайдер глубоко вздохнул, выдвинул свое кресло из-за разрушенного стола и сел в него. — Мне очень жаль. Я ничего об этом не знаю. Они не пришли к нам, вероятно, потому, что понимают, что мы не можем им заплатить. Во всяком случае, не так много, как им нужно, чтобы это стоило вашего объединенного гнева.
Как она и подозревала.
— Даже если бы они связались с нами, мы бы отказались, — продолжил Хайдер. — Корпорация Дейвенпорт остановила исследования секо.
— С каких пор? — спросил Матиас.
— С начала месяца. Нам не удаётся стабилизировать флуктуации поля, а я не могу больше выбрасывать деньги на ветер. Мы просто не можем себе этого позволить.