Но возвращаться туда она не собиралась. Не выдержала бы стыда, если земляки увидели, во что она превратилась, поэтому дом лишился хозяина. К тому же он стоит в такой глуши, что особенно много за него все равно не дали бы. А письмо, наверное, переслали Хедманы. Они больше не пытались связываться с ней по поводу продажи и не предлагали хотя бы забрать имущество, но она подозревала, что они по-прежнему иногда туда наведываются. Ради собственного же спокойствия. Ведь не очень приятно жить по соседству с заброшенным домом. А может, они потихоньку вынесли оттуда все, что можно, и от излишних контактов их теперь удерживает нечистая совесть. А что, сейчас такие времена, никому нельзя доверять.
Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно было открыть конверт. В узкое отверстие ее палец не пролезал. А наконечник крюка, как всегда, пригодился.
Письмо было написано от руки на линованном листе с дырочками, вырванном, судя по всему, из блокнота.
Майсан?
Она сглотнула. Где-то очень глубоко в окаменевшей памяти что-то шевельнулось.
Она тут же почувствовала острое желание сунуть что-нибудь в рот, что-нибудь проглотить. Осмотрелась по сторонам, но ничего съедобного в пределах досягаемости не обнаружила.
Она боролась с искушением перевернуть лист и посмотреть, кто написал письмо. Или наоборот — выбросить не читая.
Сколько лет прошло с тех пор, как ее называли уменьшительным именем.
Кто посмел проникнуть к ней сквозь почтовую щель, явиться без приглашения из далекого прошлого?
Тебе, наверное, интересно, почему я решила написать тебе через столько лет. Честно говоря, сначала я сомневалась, сто́ит ли это делать, но потом все же решилась. Причина наверняка покажется тебе еще более странной, но я скажу правду. Недавно мне приснился удивительный сон. Он был очень яркий, мне снилась ты, а проснувшись, я услышала внутренний голос, который говорил, что я должна написать тебе. Многое пережив, я в конце концов научилась прислушиваться к спонтанным импульсам. Так что сказано — сделано…
Не знаю, что тебе известно обо мне, и не знаю, какой будет моя дальнейшая жизнь. Могу только предполагать, что дома обо мне говорили разное, и не стану осуждать тебя, если ты не поддерживаешь контактов с моими родственниками или другими людьми из нашего тогдашнего окружения. Как ты догадываешься, у меня было достаточно времени для размышлений, я много думала о нашем детстве, обо всем, что мы взяли с собой во взрослую жизнь, и о том, как это повлияло на наши судьбы. Поэтому мне очень интересно узнать, как ты живешь сейчас! Я искренне надеюсь, что все проблемы благополучно разрешились и у тебя все хорошо. Поскольку я не знаю, где ты живешь и как тебя зовут после замужества (никак не могу вспомнить фамилию Йорана!), то отправляю письмо на адрес твоих родителей. Если этому письму суждено найти тебя, оно тебя найдет. В противном случае оно немного попутешествует, поддерживая работу почты, для которой, как я понимаю, наступили трудные времена.
В общем, поживем — увидим…
Всем сердцем надеюсь, что вопреки всем трудностям, которые выпали на твою долю в юности, твоя жизнь сложилась удачно. Пожалуй, только в зрелом возрасте я в полной мере осознала, как трудно тебе пришлось. Желаю тебе всего самого доброго!
Дай знать о себе, если хочешь.
Май-Бритт резко поднялась с кресла. Внезапный порыв гнева придал ее движениям дополнительную стремительность. Это что еще за чушь?
Неслыханная наглость. Да кто она такая, что позволяет себе утверждения подобного рода! Она снова взяла письмо и прочитала указанный в конце адрес, взгляд задержался на последних словах. Исправительное учреждение «Виреберг».