The Washington Post от 24 декабря 1913 года.
— Прочти на развороте. Вот таким образом доллары стали не американскими, а ФРС — независимой от правительства и Капитолия структуры. Чтобы правительству нельзя было делать всяких глупостей, свой кошелек оно отдало в чужие руки. Вопрос: если от правительства система независима, то от кого зависима? Акционеры ФРС — американские банки. Но вот держи еще документ.
Он положил мне на колени картонную папку с тесемочками — точно такие были у мамы, когда она трудилась бухгалтером в ОРСе. Только там по-русски было написано «Дело N___», а здесь красивым шрифтом «RAND Corporation».
— Что это?
— Это отчет об исследовании рынка, заказанном Снайлом этой уважаемой корпорации год назад. Не слышал ее славного имени? Поинтересуйся как-нибудь. Интереснейшее прошлое. И еще более замечательное будущее. По большому счету мы с тобой сейчас играем против ее аналитиков. А цель у Тома была простой: он хотел выяснить конечных бенифициаров любых компаний — американских, японских, европейских, африканских. И вывод аналитиков очень интересный. Если отбросить коммунистическую часть мировой экономики, то можно сказать, что все в мире выпускается на заводах двух сотен корпораций. И ребята из RAND считают, что их количество постепенно будет сокращаться. Из списка будут выбывать слабейшие. Примерно одна компания в год. Иногда две. В кризисные годы — десяток. Но самое интересное, что в списке конечных владельцев большая часть — примерно две трети — банки. И вот кому принадлежат они — не смогли установить даже специалисты RAND. Или не захотели. Есть лишь неподтвержденные догадки. Кое-кто уверен, что вся экономическая мощь Америки сосредоточена в руках представителей трехсот фамилий. Они не все известны широкому кругу и не часто светятся в газетах. Часть из них орудует из тени, другие даже становятся президентами и вице-президентами. Но именно им в конечном итоге принадлежит ФРС и бесконтрольное право печатанья денег. Аудит ФРС не проводится с самого ее основания! Что там происходит внутри — не знает ни один правительственный чиновник.
— Да какая разница? Если правительство формирует этот твой комитет трехсот и он же владеет деньгами, то значит, правительство владеет ФРС.
— Возможно. Но разве ты хочешь, чтобы деньгами России владел этот «Комитет трехсот»?
— Как он сможет владеть? В России Центробанк принадлежит государству.
— Пока принадлежит, — Серый задумался. — Чтобы передать его в частные руки нужно совсем немного. Организовать несколько денежных реформ, начать выпускать деньги в необыкновенных количествах — чтобы страна захлебнулась в инфляции и потеряла доверие к деньгам и Правительству. Затем устраиваем газетную шумиху, что независимый Центробанк будет лучше справляться с возложенными на него обязанностями и вуаля! — народные массы желают именно этого. И знаешь что? Его даже передавать в частные руки не станут. Пока не выработаны способы контроля за оперативным управлением — он всецело будет в руках своего главы и его замов. А если еще в норме закона протащить мнимую подконтрольность…
— Как это? — мне показалось, что Серого совсем уже понесло в какие-то юридические дебри.
— Допустим, пропишем в законе пункт о том, что раз в полгода Председатель Центробанка отчитывается перед Верховным Советом. Но не указываем, каким образом Верховный Совет может воздействовать на этого человека по итогам отчета. И выходит, что ответственность как бы есть, но она не наступает, потому что неизвестна ее мера и орган, уполномоченный на взыскание. Я, к примеру, могу хоть ежедневно отчитываться перед Конгрессом, но сделать они со мной ничего не могут. Понимаешь? Ну еще разбавим закон всякой мелочевкой вроде того, что любые изменения в Законодательстве о Центральном банке могут производиться только с разрешения его главы или экспертного совета при банке — для пущей независимости. Все, круг замкнулся. И теперь нашим банком владеет тот, кто владеет его Председателем Правления. И это не обязательно Президент, Генсек или Предсовмина. А место такое, где отказаться от моментального личного обогащения очень сложно.
— Да ну, придумал ты, Сардж, ерунду какую-то. Так не бывает. Это нелогично и неумно.
Серый меня как будто не слышал, он в три прыжка переместился за стол и принялся изображать какие-то странные схемы со множеством аббревиатур, понятных только ему.
Через десять минут он оторвался от своего увлекательного занятия. Я успел бегло просмотреть старую газету, полистать отчет RAND и поковыряться в содержимом холодильника.
— Он прав, — Серый задумчиво смотрел в окошко и чесал висок. — Нам нужно золото. Много золота. И контроль над российским Центробанком, когда он появится. Иначе в кресло Председателя Правления Центробанка пролезет товарищ Геращенко. И сделает государственный банк своей кормушкой! Помнишь, я тебе рассказывал о русских олигархах? Они никто, мелочь пузатая по сравнению с «Гераклом» — так льстиво его будут называть сподвижники. Кто-то из русских нуворишей приватизирует нефть, кто-то уголь, кому-то даже достанется золото и уральские изумруды. А Геращенко приватизирует то, в чем считается лучшим профессионалом — русские деньги. Все. Лет на десять. И будет выдавать стране по своему усмотрению. Нам с тобой такие деятели не нужны. Лучше уж на берегу еще не раз крепко подумать — вопрос очень важный и его пускать на самотек нельзя ни в коем случае. Еще что-то интересное есть?
Я посмотрел на часы — Анька уже бродила где-то часа полтора. Еще столько же у меня наверняка есть.
— Я затеял игру с Эрихом Мильке. По совету Бельфингера.
— Рассказывай, — у Сереги лицо стало пепельно-серым.
И еще полчаса я распинался о подробностях своих встреч с немецким министром. О перспективах и надеждах.
— Зак, у меня такое ощущение, что в нашем плане самый непостоянный и неопределенный фактор — это ты, — сказал Фролов после того как я сообщил ему о своем шпионском фиаско. — Не какие-то зловредины из Вашингтона, а ты, Зак! Трудно было посоветоваться?