- А ты не боишься, что я отдамся твоему помощнику? Возьму и трахну красавчика, я же блядь. Это моя натура,- слова сами вылетают изо рта, и да я удовлетворена. Лицо Алекса кривится от плохо скрываемой злости.

- Ты моя,- хрипит он, подходя вплотную. В глазах тяжелая хмарь, как в тучах плывущих над морской гладью. Это предвестник шторма. Я жду удара. Сокрушающего, освобождающего, но его не следует. Ему больно? Ему. Больно. От этого озарения меня вымораживает потусторонний холод. – И я обещал, что сегодня тебя не трону. Но твои проступки копятся. А я не првык прощать.

- Да, хозяин,- шепчу я. Мне больше не хочется его злить. Ничего не хочется. Только остаться одной.

- Это твоя комната,- говорит Алекс, когда лифт в который он меня затолкнул открывается. Я умираю. Понимаю, что сейчас сдохну, глядя на аквамариновую спальню. Слепну, желая выдрать глаза из глазниц своими ногтями. Только не это. Воспоминания обрушиваются на мои плечи,как каменная плита. Открываю рот в беззвучном крике. Ничего не вижу, ничего не слышу. Обрушиваюсь на пол, к ногам Беркута, свиваюсь в позу эмбриона и теряю связь с миром.

- Только не тут. Я не смогу тут существовать,- шепчу из последних сил. Слезы рвут горло. Он кричит что – то но я не реагирую. Я снова в аду. В аду своей памяти. Эти голубые стены, нарисованные на потолке облака, настолько реалистичные, что кажется ты видишь настоящее небо, кровать утопающая в шифоновом балдахине. Куча игрушек, дорогих моделей машин на полках. Я сама создавала такую комнату когда –то. Мечту мальчишки, маленький рай для моего сыночка. Для моего мальчика. Его больше нет. И никогда не будет. И это я его убила. Я.

Рычу, бьюсь в сильных руках моего хозяина, который прижимает мое тело к полу и что то кричит. Потом укол в предпллечье и я погружаюсь во тьму, которой боюсь до адских судорог в теле.

Я не хочу возвращаться в прошлое. Оно затягивает само, без моего на то позволения. И как бы я не бежала, как не старалась утопить его в алкоголе, наркотиках, бродяжничестве - оно не отпускает, не дает освобождения.

Его звали Ванька. Моего сыночка, мое счастье. Единственное, что держало меня на этой планете. Боль, выжигающая душу ослепляяет. Судорога сводит тело, когда я вспоминаю:

- Сука,- удар следует незамедлительно. Он такой силы, что я едва удерживаюсь на ногах, прижимая к груди спящего Ванюшку.- Я велел тебе встречать меня у двери в полной готовности.Ты должна предугадывать мои желания. Сейчас я хочу твой рот. Прямо сейчас, блядь.

- Прости,- шепчу, зная, что последует дальше. И сейчас у меня только одно желание, скорее унести сына в его спальню. Когда Евгений пьян, он совсем слетает с катушек.- Я ждала тебя позже. Ты обыкновенно задерживаешься после примов.Ванечка приболел, капризничал целый день. Я дала няне перерыв. Она вымоталась до предела.

- Я говорил тебе, что не хочу делить тебя ни с кем. Даже с этим выблядком, -рычит мой муж. Его слова ранят как бритвы. Малыш в моих руках морщит носик. Ему нездоровится. Легкий пушок волос, пахнущих молоком и детством, облепил вспотевший маленький лобик. Я все жду, когда он станет чуть старше, и тогда мы сбежим из этой золотой клетки. Все равно куда, лишь бы вместе.

- Женя, пожалуйста, позволь мне уложить нашего сына в кроватку. Я сделаю все, что ты прикажешь, - умоляю я, глядя в налитые кровью глаза навязванного мне, нелюбимого мужчины, превратившего в ад мою жизнь, но парадоксально наполнившего ее смыслом, подарив мне счастье материнства.

Он смотрит молча, и в глазах его адское пламя. Я делаю маленький шаг по лестнице. Шаг длинною в три года ада. Чувствую толчок в спину и лечу. Нет звуков, нет ничего вокруг. Только маленький теплый комочек, трепещущий в моих объятиях. Тихий всхлип, последний звук изданный моим сыном. Я его слышу каждый день, вот уже три года. Три гребаных года, проведенных в межмирье.Падаю на колени перед маленьким телом и понимаю – я умерла. Нет меня больше, только телесная оболочка. Малыш глядит на меня остекленевшими глазками, в которых нет больше жизни, глажу белоснежный пушок на маленькой головке, и тихо пою колыбельную. Он же просто заснул. Спит, а я глупая напридумывала страхов. Только почему он на полу, ему же холодно? И голова как - то странно повернута. Надо поправить ее. Пусть моему сыночку будет хорошо и удобно. Протягиваю руки, желая помочь. Но...

- Что ты наделала, сука? – удар, еще один. Они сыплются градом. Падаю рядом с Ванечкой, молясь, чтобы этот монстр забил меня до смерти. Я молчу, и это молчание еще больше распаляет его.

- Ты убийца,- шипит он.

Я знаю. Я убила своего мальчика. Женька так и оставляет меня лежать рядом с остывающим телом сына. Звонит в скорую, вызывает полицию. Я подползаю к моему сыночку, пытаюсь согреть остывающего малыша. Тщетно. Время замерло, повисло в воздухе омерхительно воняя тленом. Кто- то плачет, оттаскивает меня от тела, я бьюсь в чужих руках. Слышу голос отца, чьи то крики, но я уже не здесь. Укол. Темнота. А дальше...