Я протянула ей вышитый платочек из стопки у кровати. Филомена высморкалась.

— Так ужасно терять ребенка при рождении. Герцогиня быстро взглянула на меня, как будто только что поняла, кто же сидит перед ней, и быстро натянула атласное покрывало до самого подбородка.

— Я не собираюсь ничем тебе вредить, Филомена. В том, что сделал Томас, он и сам виновен только отчасти. И, разумеется, я не считаю ни тебя, ни твоего сына ответственными за его поступки.

Несколько месяцев назад, еще до того, как Томас освободился от своей разрушительной слепоты, он просил меня приехать в Комигор, надеясь, что я смогу защитить его сына от какого-то неназываемого зла. Тогда я ответила ему отказом. Я не видела причин принимать во внимание опасения человека, спокойно смотревшего, как пытают моего мужа лишь за то, что тот родился чародеем. Я не видела причин заботиться о сыне того, кто перерезал горло моего новорожденного ребенка, чтобы, тот не унаследовал магический дар отца.

Как Томас мог жить с тем, что сотворил? Безумие, наваждение — мне оставалось только верить в это, иначе я не смогла бы его простить.

Филомена потупила взгляд.

— Люди Томаса привезли твое послание вместе с известием о его смерти. Я думала, ты пытаешься меня запугать.

— Давай не будем об этом сейчас. Я уверена, доктор велел тебе лежать ради здоровья ребенка, а не из-за угрозы тебе самой. Спина же, возможно, болит из-за того, что у тебя здесь столько подушек, и вдобавок неудобно сложенных.

Я потянулась к подушкам Филомены и убрала добрую их половину. Остальные же расположила так, чтобы она могла легко менять позу без риска быть задушенной.

Принесенное Нэнси теплое полотенце я свернула валиком и засунула под спину Филомены.

— О, так намного лучше!

— Прекрасно. Нэнси может менять полотенце так часто, как ты пожелаешь. А теперь тебе надо отдохнуть. Когда проснешься, я расскажу тебе и твоему сыну о Томасе то, ради чего я приехала.

— Это его не вернет, — сказала Филомена, устраиваясь в «гнезде» и зевая.

— Не вернет, — подтвердила я.

Я чувствовала себя слегка виноватой за радостное предвкушение, покалывающее мою кожу. Спустя десять лет после ужасной смерти мой супруг действительно вернулся к жизни — эта чудесная тайна до сих пор была не полностью доступна моему пониманию. Всего несколько месяцев прошло со дня летнего солнцестояния, когда потерявший память принц-чародей вторгся в мою жизнь. И лишь считанные недели — с того мига, как я поняла, что это Кейрон каким-то чудом снова ожил в нем, а чародей Дассин подтвердил мои догадки. На исходе того дня, когда они оба прошли через пылающие Ворота Моста Д"Арната и исчезли, мой муж все еще не мог вспомнить ни свое прошлое, ни прошлое Д"Нателя, принца Авонара, в чьем теле он сейчас существовал. Но Дассин уверил меня, что восстановление памяти Кейрона — лишь вопрос времени, труда и чародейства. Он вернется. И узнает меня.

Вид уснувшей Филомены, дышащей ровно и глубоко, вернул меня к той томительной печали, которую не могло облегчить даже чудесное воскрешение Кейрона. Сын моей невестки был жив, а мой…

Велев Нэнси охранять опочивальню, я вышла в коридор и, стоя на верхних ступенях лестницы, заглянула в гулкий колодец надвратной башни. Пыльные струи света лились из высоких и узких окон. Эта башня была сравнительно новой по меркам комигорской истории, но в детстве нам с Томасом она казалась удивительной. Огромные черные и серые плиты, которыми был вымощен ее пол, представляли собой великолепную площадку для сотен игр. Нашей любимой забавой были шахматы, и мы постоянно заманивали и вовлекали слуг, гостей, собак и кошек в наши развлечения в качестве живых фигур. Когда свет падал справа, толстые, заключенные в свинцовые переплеты стекла высоких окон превращали солнечные лучи в радугу. Я сидела на верхней ступеньке и мысленно уносилась по красным, синим и фиолетовым дорожкам далеко от малолюдной сельской глуши, где стоял наш дом.

В своих детских грезах я и представить не могла что-то, хотя бы отдаленно напоминающее странные пути моей жизни и тайны мироздания, оказавшегося намного большим, чем меня учили. Удивительно уже само по себе то, что я вышла замуж за чародея, одного из тех, кого священники и народ Четырех королевств поносили как воплощение зла. Но несколько месяцев тому назад я узнала, что за пределами известного нам мира существует и другой, ввергнутый в долгую и ужасную войну. Гондея — так называется мир волшебников, мир народа, к которому принадлежал и мой муж, хотя и он, и его предки, изгнанные в самое обделенное магией из королевств, позабыли об этом.

Погрузившись в воспоминания, я спустилась по лестнице. Внизу, примыкая к надвратной башне, располагалась моя любимая комната в замке — отцовская библиотека. Я коснулась медной ручки двери…

— Задержитесь-ка на секундочку, сударыня! — окликнул меня из-за спины резкий дрожащий голос — очень знакомый. — Позвольте спросить, кто вы такая и какое у вас дело в герцогской библиотеке, не говоря уже о том, с чего это вы эдак по-хозяйски распоряжаетесь прислугой в этом доме?