Каждую транзакцию покупатель физически записывает на крошечный бланк, а затем отдает помощнику. Тот вводит информацию в компьютеры, конвертирующие и пересылающие данные замершим в ожидании клиентам. Где-то, в каком-то мгновении фиктивного будущего кто-то получил какую-то медь. До реального ноября она достанется сотням, а то и тысячам людей и организаций.

Женщина, которую я сменил на посту технологического стратега «МиЛ», продала свои четыре тысячи опционов в среднем, как выяснилось, за 75 1/8. Мозг ее целиком погрузился в процесс передачи прав на медные фьючерсы клиентам, которых она никогда не встретит и даже не попытается себе представить. Будто идеально функционирующий нейрон, она сверяла разницы потенциалов и максимальную выгоду каждой продажи. Закончив, вручила запись о последней сделке помощнику и уступила место на бирже другому черно-оранжевому брокеру.

– Впечатляет, – сказал я, когда она выходила с ринга.

– Я несколько часов заново въезжала, – признала она.

– Ну, мне-то, наверное, никогда не въехать.

– Снисходительности не надо, Коэн.

– Я вовсе нет, – сказал я. – Ну, просто я…

– Ну?

– Просто – извини, что все так вышло.

– Да ладно. Мне оставили ключ от директорского туалета. – Физиономия у нее оставалась непроницаемой, как на торгах. – И вообще, туго теперь придется тебе.

На базе «МиЛ» Карла села перед компьютером. Да какая база – скорее телефонная будка. Полно железок, от остальной толпы прячется за перегородками, которые увешаны портретами спортсменов и сексуальнейшими кралями. Прямо автосервис семидесятых. Политкорректность[109] на биржу не добралась. А может, это биржевой ответ политкорректности.

– Правда, Карла, я не думал, что они этим «МоимШвейцаром» прихлопнут «МойПривратник.com». Мне просто показалось, что это удачный бизнес-план. А тебя я не нашел.

– И не пытайся. – Она крутанулась на стуле и сделала вид, будто проверяет цены на мониторе. – Ты меня наебал. Забрал мой фонд. Теперь он твой. А я вернулась на биржу, о чем Морхаус всю дорогу и мечтал. Ты тут ни при чем.

– Но вы с ним были?…

– Что?

– Ну… ты с Морхаусом – у вас ведь что-то было, правда?

– Ты думаешь, я с ним еблась? Господи боже, Коэн. Да у него уже лет тридцать эрекции не бывало. Тем более с этим его гигантским хреном.

– Но вы с ним так разговаривали…

– Ты еще салага, детка. – Она глянула жалостливо.

Так она с ним не спала? Если б я тогда знал.[110]