Александер выслушал грозную филиппику адмирала с видом полнейшей безмятежности.

– Сэр, сигару? Нет? – граф Хипсборо аккуратно обрезал толстый «Апман» золотой гильотинкой и не спеша раскурил сигару от свечи.

– Послушайте, милорд, какого черта?! – заорал Четфилд взбешенно. – Подражаете своему почившему в бозе кумиру, этому бешеному толстому Уинни? А в это время красные возможно уже идут к нашим берегам!!!

– Не «возможно», а совершенно точно, мой дорогой сэр Четфилд, – Александер выпустил густое облако дыма. – Вот только по дороге их ждут несколько интересных сюрпризов…

– Вы имеете в виду эскадру Гитлера, милорд?! Но это же несерьезно: русские и японцы порвут этих колбасников на части и даже не слишком устанут! На их авианосцах двести самолетов без малого! Двести, черт меня возьми со всеми потрохами! И их летчики умеют воевать: в Китае от янки только пух и перья летели! А что сейчас творится на фронтах?! Да они просто засыплют бошей бомбами и торпедами, а остатки достреляют из своих чертовых пушек!

– Вы считаете, дорогой адмирал, что немцы совсем ничего не смогут сделать? – поинтересовался Александер. – Совсем-совсем? Ничего-ничего?

Четфилд осекся, помолчал, пыхтя от злости, затем, набычившись, нехотя признал:

– Ну, вообще-то у них тоже неплохие пушки. И снаряды…

– И стреляют они неплохо, верно? Как тогда, в Ютландском бою…

Адмирал напрягся: напоминание о не самом удачном сражении Флота его величества было всегда неприятно.

– Что вы этим хотите сказать, милорд?

– Только то, мой дорогой граф, что германский флот не только заставит красных потратить торпеды, бомбы и снаряды, но и как-нибудь ощиплет этих наглецов, не так ли?

Мычание, исторгнутое из адмиральской глотки, было скорее утвердительным, нежели наоборот.

– Так вот, мой дорогой сэр, а когда колбасники подопустошат погреба красных и, возможно, даже что-нибудь у них упрячут в рундук Дэви Джонса, вот тогда-то и вступит в игру наш туз в рукаве – «Кинг Джордж», «Дюк оф Йорк», «Ринаун» и три авианосца. Да-да, сразу «Арк Ройал», «Глориос» и «Корейджес». В сопровождении четырех «графств»,[51] стольких же «колоний»,[52] обоих «Эксмутов» и «Кодрингтона»[53] и всех восьми эсминцев L. И вот еще что, – увидев, что Четфилд собирается что-то сказать, Александер поднял руку, – я прекрасно понимаю: вы полагаете, будто этих сил может не хватить на то, чтобы передавить красных точно крыс в бочонке. И вы будете совершенно правы, мой дорогой сэр! Абсолютно! Но вот только в рукаве есть еще один туз: ваша эскадра R[54] вместе с «Нельсоном» и «Родни». Да еще в придачу «Викториес» со старичками «Гермесом» и «Аргусом». А с ними пять «городов»[55] и все эсминцы группы М.[56]

С этими словами Первый лорд Адмиралтейства победно посмотрел на адмирала. Четфилд молчал, осмысливая услышанное.

– Значит, боши сделают все, что могут, и лягут агнцами на алтарь нашей победы, – медленно проговорил он. – Что же, милорд, вынужден признать, что я – осел! Вот, правда, одно меня беспокоит: на алтаре могут оказаться и наши новейшие линкоры. Насколько я могу судить, у красных не все в порядке с головой, и дерутся они точно бешеные. А у красных японцев с головой не в порядке вдвойне: во-первых, потому что они – красные, а во-вторых, потому что они японцы. Так что…

– Пустое, сэр, – махнул рукой Александер. – У короля еще много…[57]

Низкая облачность не давала возможности вести нормальное наблюдение, и потому экипаж летающей лодки «Шорт Сандерленд» S25 с бортовым номером «двадцать» рассчитывал только на свой радар. Но откровенно говоря, надежды на него было не много: чертов аппарат все время барахлил и выдавал на экран такое, отчего у оператора, второго лейтенанта Сименса, буквально глаза на лоб лезли.

Услышав замысловатую брань, командир экипажа сквадрон-лидер[58] Карпентер хмыкнул и поинтересовался:

– Джонни, мальчик мой, эта железяка тебя снова разлюбила?