Выключила свет. Открыла эту дверку пошире, взобралась в цепких кроссовках по притолокам наверх, как в детстве, там встала в полроста, согнувшись и упершись ногами в противоположные стены. Почти шпагат. Как больно. Головой уткнулась в левый угол.

Очень легкая стала, как тень.

Согнулась, хотела закрыть дверь. Не получилось. Спустилась, опять-таки опираясь о противоположные стены.

Соскочила, накинула на дверную ручку длинную, воняющую хлоркой тряпку, забралась опять по притолокам, держа концы тряпки в руках.

Уперлась ногами в стенки. Потянула за тряпку, дверь стала закрываться, потянула за один конец, тряпка выскользнула из дверной ручки. Закинула ее в ведро. Уперлась руками в стены, ногой окончательно прикрыла дверь. Вернулась в первоначальное положение.

Нет. Так не получится. Увидят, что дверь закрыта, обязательно откроют и войдут проверят, не стою ли я за дверью. И увидят меня вверху.

Сползла. Немножко налила хлорки на тряпку, чтобы уж никакой запах не мог ее перешибить. Открыла дверь наполовину, чтобы было видно в щель, что за ней никого нет.

Опять забралась наверх.

Застыла ногами врастопыр над открытой дверью, в полутьме. Хорошо, что не напялила те сапоги на каблуках, в них бы этот детский фокус не получился.

Долго так упиралась ногами в стены, но боль стала невыносимой.

Решила сесть на пол и при первых же звуках вознестись.

Сняла кроссовки, связала шнурки, повесила через шею.

И вот загремели в дальних дверях ключи, Вера мигом вскочила и вскарабкалась наверх и там застыла.

Вошел, судя по звукам, один, скорее Самохвалов, Козлов ведь должен нести покупки. Тяжело и медленно прошел мимо двери подсобки, шел ведь убивать, да.

Он проследовал в кабинет, шаги замерли, раздались сдавленные восклицания, матерная ругань, вошедший побежал по коридору, заглянул в туалет, сунулся в подсобку, включил свет, звезданул по двери, так что она отлетела к стене, постоял (видимо, оглядывая помещение), тяжело дыша и матерясь, стукнул дверью туда-сюда, включил-выключил свет, побежал обратно с криком «Кызел!».

Дальше загрохотали их сдвоенные шаги, опять сунулись в подсобку, в туалет, пошли дальше, в кабинет. Громко орали, звонили куда-то, вызывали какой-то наряд.

Бестолковые крики, мат.

Вера неслышно спустилась, неся кроссовки на шее, выглянула – дверь на волю осталась приоткрытой.

На цыпочках в носочках добежала до дверей, выбралась наружу.

Там стоял тот самый «Инфинити»-троллейбус, с открытым багажником, в котором торчала лопата.