Картина, открывшаяся коту в тюремном дворе, была необычной, но эффектной – на истоптанных плитах лежало распростертое тело одинокого стражника. Остальные исчезли.
– Что ты видишь? – поинтересовался Гарольд, тоже пытавшийся что-нибудь разглядеть из-за покореженной решетки.
– Во дворе валяется один стражник.
– Он мертв?
– Я бы сказал, это вполне вероятно, если учесть, что у него из спины торчат три стрелы.
– Тогда посмотри, нет ли у него ключей от камер, – попросил Гарольд.
У стражника, которого кот, боявшийся мертвецов, с ужасом осмотрел, ключей не оказалось. Но самый беглый осмотр тюремных помещений показал, что кое-какие камеры уже открыты, и в дверях одной из них торчит ключ, на котором болтается кольцо, унизанное множеством других ключей.
Видимо, те, кто овладел ключами от темницы, свою задачу посчитали выполненной, освободив отдельных, дорогих их сердцу узников (скорее всего, из числа воровского элемента), а всеобщая политическая амнистия в их планы не входила.
Кот, немало помучившись, притащил связку, подобрал ключ и непослушными мягкими лапами открыл дверь в камеру Гарольда, после чего также посчитал, что уже сделал все, что мог.
Вручив освобожденному рыцарю связку ключей, кот предложил Гарольду заняться освобождением оставшихся в неволе узников, а сам, наслаждаясь обретенной свободой, стянул кусок рыбы из миски, приготовленной к ужину в опустевшей комнате стражников, и отправился в город разыскивать Маргариту. Теперь, когда к нему вернулась способность ловить из воздуха информацию, он тоже ощущал присутствие Маргариты в Арконе. Словно бы даже ее голос звучал в ушах кота.
Впрочем, в этом ничего необычного не было – астральной связью со своими хозяйками могли бы похвастаться многие коты и кошки. Могли бы, если бы все они умели говорить, конечно.
– Надеюсь, ты тут не задержишься? – крикнул он Гарольду, взобравшись на тюремные ворота, чтобы спрыгнуть с них с «вольной» стороны. – До скорого…
– Вот эгоистичное животное! – бросил ему вслед Гарольд.
Надо сказать, дружеское чувство к этому парню, зародившееся у кота в минуту отчаяния, быстро поблекло. У Кия была другая хозяйка, а если ты для кота не хозяин, то, можно считать, ты никто…
ГЛАВА 37
Отдышавшись, Маргарита еще раз убедилась: она перенеслась в Аркону, стоит на главной площади, и перед ней пылают княжьи хоромы. Желание исполнилось, слухи о жестоком бунте подтвердились – стало быть, все в порядке? Вот последнее утверждение казалось сомнительным даже на первый взгляд…
Вокруг горящего здания метались кучки людей, но вовсе не потому, что пытались залить пожар, а потому, что методично истребляли друг друга.
Кто-то рубился на мечах, кто-то – на вульгарных топориках, кто-то предпочитал дубины или собственные кулаки, но бой шел в полном смысле слова не на жизнь, а на смерть. Причем было непонятно – то ли защитники княжеской резиденции сражаются с бунтовщиками, то ли в Арконе, как это принято в дни народных волнений, уже сражаются все против всех и налицо тот самый русский бунт, бессмысленный и беспощадный, о котором писал Пушкин (о чем только не писало «наше все»)…
Короче говоря, постмонархический синдром был в Арконе налицо.
– Матушка, Царевна Лебедь, вернулась, спасительница! Ну теперь ты, заступница, не дашь нам пропасть! – сказал кто-то за спиной у Маргариты.