v.5.6 Внизу, в овраге, и с лаем взбирались назад.
v.5.5 В тени Балконных Утесов.
v.5.4 Сколь прелестны были их мимолетные портальные перемещения.
Таким образом, Грейсон знала, что в каком-то роде эти лисы были учеными, проводившими исследования в лабораториях собственных тел. Что за их видимым легкомыслием скрывается мрачная серьезность.
Она не презирала их за то, что они ели. Той Мосс, которую Грейсон знала, в любом случае уже не существовало. Но она все равно отвернулась. Сосредоточилась на далеком горизонте. На Чэне, которого Грейсон была не в состоянии починить. Чью руку она держала, пока та оставалась рукой. Приняла из этой руки клочок бумаги, протянутый ей Чэнем – и спрятала к себе в карман непрочитанным.
Именно тогда Синий Лис нашел Грейсон в тени Балконных Утесов. Крупный такой лис, почти что волк. Его глаза сверкали и переливались звездным светом – и крошечные звездочки, похожие на слезы, выкатывались из них, падали на песок и исчезали. Грейсон поняла – это иллюзия, наваждение, какая-то проекция, исходящая от Лиса, а не от нее самой.
– Ты немного опоздал, – не без горечи заметила Грейсон. Думать о Лисе как о союзнике было нелогично, и она это знала.
– Я пришел ровно в тот час, когда должен был прийти, – направил прямо ей в голову Лис. – Чтобы вы, предлагая мне свои дары, осознали – будущее не за вами.
Грейсон знала, что истинные дары – это останки Мосс.
– Что же за нами, если не будущее? – успел сказать Чэнь, прежде чем рассыпаться цветастыми саламандрами. Они тут же завозились за стеклом его потертого шлема, танцуя экстатическое танго путаницы – уравнения, ищущие единственно верное решение. Что-то Чэнь совсем перестал себя сдерживать. Держаться.
– За вами – участь хороших по человеческим меркам людей, – ответил Синий Лис.
– Хороший? Кто угодно, только не я.
Последние слова. Они же – первые.
Чэню уже ничем нельзя было помочь – уже тогда, когда лисы принялись за Мосс. Даже обряженный в свой защитный сдерживающий скафандр, Чэнь начал распадаться на живые ленточки и тряпочки – тела саламандр. Они проскальзывали сквозь все большие разрывы в его тканях. А он – с радостью приветствовал агонию своего распада и терял последние силы на потребность вновь стать самим собой.
Грейсон, наблюдавшая за его превращением и опасавшаяся новой атаки, все еще видела Чарли Икса на равнине к западу от ущелья. Но – только своим человеческим глазом. Тот, другой, она закрыла от греха подальше, чтобы не отвлекал.
Чэнь, может статься, на заре какого-нибудь нового десятилетия, давно минувшего золотого века знал-таки форму Мосс. Форма Мосс все еще томилась в ловушке внутри Растлителя, и Грейсон знала – отряхнувшее прах прошлое все еще может стать обнадеживающим будущим. Она надеялась на это. На остатки и пережитки Мосс в Растлителе. Возлагала на них великие надежды, хоть и знала, что может никогда больше не увидеть Мосс. Надеялась вопреки предательству.
Боль Чэня обрела доселе неизведанные мощь и степень, но теперь он остался с ней один на один, потому что без Мосс Грейсон не могла обращаться напрямую к его чувствам. Так жаль, что не могла.
И теперь только Чэнь мог чувствовать, как разваливается. Распадается на много-много скользких тел. Его внутренние органы превращались в переплетенные саламандровые лапки. Они рвали его на части, причиняли адскую боль – ведь он все еще был сдавлен границами человеческого тела.
Чэнь вскрикнул от боли, но не от физической. Ни в начале, ни в конце он не мог смириться с тем, что променял одну жизнь на другую, пытаясь навредить Чарли Иксу. И правильного способа навредить ему он так и не нашел. И даже все его расчеты-уравнения не помогли.
– Тихо. Помолчи теперь, – сказала Грейсон Чэню, намереваясь разобраться с последним делом. Снова оказаться в самой дальней точке, узреть скалу, которая могла быть лицом, обращенным к тусклым просторам Вселенной; и – от этой точки вернуться снова, но в этот раз – подготовившись и смекнув, как совершить этакий переход за считанные минуты, а не за столетие.