Церера, слишком уставшая и голодная для чего-то еще, предпочла повиноваться. Девушка в желтом придержала для нее дверь.

– Заходи-заходи! Мы не кусаемся, – бросила она, а затем закрыла ее за ними.

Домик состоял из одной-единственной комнаты с кроватью в одном конце, горящим камином в другом и столом у стены напротив двери. На этом столе лежали пирог, несколько булочек с глазурью и сэндвичей с обрезанной корочкой, а рядом с большим чайником, из носика которого поднимался пар, расположились несколько разномастных чашек с блюдцами. В центре комнаты стояли пять стульев; четыре из них в данный момент занимали женщины разного возраста, самая молодая из которых, в одежде осенних коричневых и красноватых тонов, была едва ли старше Цереры – или, вернее, Цереры в том возрасте, на который она сейчас выглядела, – а самая старшая настолько пожилой, что лицо у нее состояло в основном из морщин. Руки и все остальное у нее скрывалось под какими-то черными хламидами, которые были ей настолько велики, что она напоминала медленно сдувающийся воздушный шарик. Одна из женщин, седовласая и чопорная, была одета заметно богаче остальных, и создавалось впечатление, будто она предпочла бы сейчас оказаться в каком-нибудь совсем другом месте. Рядом с ней сидела куда более жизнерадостного вида особа с ярко-рыжими волосами и столь же ярко-красными щеками, тело которой свидетельствовало о том, что его обладательница никогда не отклоняет предложений отведать еще один кусочек торта, а глаза – о том, что впоследствии она никогда не терзается чувством вины по этому поводу. На ней было надето столько ожерелий, шарфов, браслетов и колец, что она вполне могла бы сойти за торговку безделушками. Одним из своих длинных ногтей, выкрашенных в тот же оттенок красного, что и ее щеки и волосы, эта женщина многозначительно постучала по песочным часам. Это, как догадалась Церера, и была Урсула. Рядом с ней сидела коза, которая раздраженно заблеяла в сторону прибывших.

– Мы стараемся начинать строго в оговоренное время, Ровена, – недовольно произнесла Урсула, – а не на десять песчинок позже.

– Прости, Урсула. Я не смогла завести свою метлу, и пришлось идти пешком.

Осенняя девушка хихикнула, и Урсула цыкнула на нее.

– Послушай-ка, Календула, вовсе необязательно так себя вести. Это может случиться с кем угодно.

Упомянутая Календула была явно с этим не согласна.

– Что это за ведьма, которая не может завести метлу? – язвительно заметила она. – И я уже говорила тебе, что меня теперь зовут не Календула. А Белладонна.

В разговор вступила седовласая женщина слева от Урсулы.

– Не слишком ли очевидное имя? – заметила она.

– Взамен она могла бы попробовать Луковицу, – предложила самая старшая участница. – Вполне подошло бы.

Церера никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь по-настоящему кудахтал, но звук, который издала старуха, несомненно был кудахтаньем. Наверняка ушли десятилетия практики, чтобы усовершенствовать его, добившись полной аутентичности и хрестоматийности звучания.

Календула – простите, Белладонна – показала старухе язык, а та в ответ высвободила из рукава своей хламиды скрюченный указательный палец. С кончика его на миг с треском сорвались вспышки белого света, похожие на миниатюрные молнии.

– Хватит уже вам, – недовольно буркнула Урсула. – Это совсем ни к чему, и это не то впечатление, которое мы хотим произвести на новую участницу. Налей себе чашечку чая, милочка, и придвинь стул. К знакомству мы перейдем, когда ты как следует устроишься.

Церера налила себе немного чая и сделала то же самое для Ровены.

– Вы не будете возражать, если я возьму булочку? – спросила она.

– Булочки оставим на потом, – сказала Урсула.

– Ты должна заслужить свою булочку, – добавила Белладонна, одарив Цереру своим лучшим взглядом «да-кто-ты-ваще-такая». «Ну и оторва», – подумала Церера, которая за время учебы в школе насмотрелась на таких вот Белладонн – девчонок, которые не могли взять в руки циркуль, чтобы не вонзить его в ближайшее бедро. Какой-нибудь психотерапевт наверняка высказал бы мнение, что Белладонну просто неправильно понимают, на что Церера возразила бы, что в ней нет ничего такого, чего нельзя было бы моментально излечить в исправительной школе или армии. Бросив тоскливый взгляд на еду, она отыскала свободный стул и поставила его между Ровеной и седовласой женщиной.

– Ладно, теперь, когда все устроились, давайте приступим, – сказала Урсула. Она прочистила горло. – Меня зовут Урсула, и я злая ведьма. С момента моего последнего злодеяния прошло уже пять лет.