Может быть, ему прихватить с собой кого-нибудь из прихожан? Да, красивую и пухленькую молодую Бьёрг! Пастор Прунк питал отвращение к врачам. Члены его секты должны были обращаться лично к нему в случае недомогания. Он гордился своей способностью излечивать больных. Идти к земному доктору означало просто измену Божьему избраннику. Вера означала все, лекарства — ничего!

В действительности же целительные способности Прунка были весьма сомнительными. Вряд ли можно было назвать исцелением случай с глухим, поверившим в экстазе, что к нему вернулся слух. Вернувшись домой, он снова перестал слышать.

Среди прихожан распространялись несколько нервозные слухи о том, что пастор накладывает руку на вполне определенные места тела своих пациенток… И так далее. Но эти маленькие чудеса создавали вокруг пастора ауру мистики и чуда.

Основным правилом вхождения в секту было требование никогда не обращаться к врачу. Не позволялось также делать прививки, считавшиеся меткой дьявола. И только единицы смели преступать эти запреты. Некоторые даже расковыривали оставшиеся от прививки оспины, считая это результатом недомыслия своих родителей. Камма, например, не была сама вакцинирована, и понятия не имела о том, делали ли в свое время прививку Винни. Поэтому она уверяла пастора Прунка в том, что, конечно же, девушка никогда не подвергалась такой скандальной процедуре, как прививка!

Настроение у Каммы было не из лучших. Ее одолевало беспокойство за Ханса-Магнуса, находящегося вдали, она беспрестанно думала об оставшемся в шифоньере завещании, о деньгах, лежащих в банке, и о доме, который теперь становился собственностью Винни… И у нее пропал интерес к доброму пастору. Ведь когда они были с ним наедине, он мог бы тайком приласкать ее, давая ей тем самым понять, что нуждается именно в ней, но он этого не сделал. Вместо этого он слишком много говорил о Винни, в чем не было никакого смысла… Как все было непросто!

Пастор Прунк начал чувствовать себя зажатым в угол. Одно дело, когда обрабатываешь одиноких женщин поодиночке, соблазняя их громкими фразами. И совсем другое, — когда все они перед тобой. Он не подумал заранее об этой вынужденно интимной обстановке. Все глаза были устремлены теперь на него!

Впрочем, речь шла всего о нескольких днях. Он с облегчением думал о том, что находится теперь вне поля досягаемости своих незадачливых кредиторов. Когда придет Судный день, ему уже никто не будет страшен. По пути в убежище он наткнулся на маленькую женщину, которая схватила его за локоть. Прунк с трудом поборол в себе желание высвободиться.

— Мы с Йоханом перевели все наши средства на счет Храма, — доверительно сообщила она. Счет Храма был счетом пастора Прунка.

— Превосходно, превосходно, — слащаво произнес он. — Вы получите за это звезду на небесах, фру Страндберг. Но что сказал на это Йохан? Ведь он не является членом нашего маленького прихода.

— Он ничего не знает об этом. Да ведь и знать ему скоро об этом не придется, не так ли?

«Кровожадные женщины», — подумал Прунк, но тут же заговорщически улыбнулся ей, высвободился из ее цепких рук и, бросив на нее многообещающий взгляд, пошел дальше. Это становилось просто невыносимым! Он стал подумывать о том, не приударить ли ему за Винни, чтобы облегчить себе путь к ее деньгам. Собственно говоря, он начал приударять за ней с тех пор, как узнал, что деньги переходят теперь от Каммы к Винни, но, возможно, ему следовало решительнее взяться за дело? Нет, тетка не спускала с нее глаз. Неужели эта старая карга не понимает, что ему нет до нее дела? Нет, она этого не понимала!

Во взгляде Каммы появилась какая-то безнадежность, и однажды она даже туманно намекнула ему кое на что, погладив его по ляжке! Что она вбила себе в голову? Здесь он командует парадом, и даже если он однажды погладил ее тощую грудь — совершенно случайно и без всякой задней мысли — то это вовсе не значит, что она может позволять себе вольности! Ведь денег-то у нее больше нет! Вот уж мне эти бабы!

Кстати, ему теперь нет дела и до Винни. У него нет желания волочиться за ней. Слишком уж она забитая, то и дело краснеет и опускает глаза всякий раз, когда он смотрит на нее. Легкие победы ему уже наскучили! Ах, Господи, нелегко приходится Твоему слуге! Тяжело быть духовным наставником!