— Кого нет? — Ваграмян недоволен, что кто-то портит его триумф.

— Альберта! — Подосинкину уже не заткнуть. — Единственную удачную фотографию сделал Альберт! А ваш хвалёный специалист привёз дерьмо!

Она вскакивает с места и трясёт фотографией перед носом у комиссии. Всё её волнение в этот момент прорывается наружу, и няша за словом в карман не лезет.

— Выбирайте выражения! — визжит "воронье гнездо".

— А ведь и правда нет, — Молчанов ухмыляется и бросает фотку перед Ваграмяном, за уголок как козырного туза. — Удивительно, правда?

— Покажи остальные, — бросает Ваграмян.

— Я их не распечатал, — подаёт голос фотограф. — Выбрал самую удачную.

— А контрольный лист распечатали? — встреваю.

— Да, — упавшим голосом отвечает.

— Можно посмотреть?

Про "контрольки" рассказывал мне отец. В большинстве газет это считалось обязаловкой. Перед тем как делать полноразмерные кадры на одном листе фотобумаги распечатывали содержимое всей плёнки целиком. Для этого её укладывали полосками прямо на фотобумагу и засвечивали с увеличителя.

Получался лист с миниатюрами, совсем как в современном фоторедакторе. На нём ответственный секретарь, в данном случае эта самая тётка с "вороньим гнездом" на голове отбирала удачные кадры и давала задание распечатать их уже с учётом вёрстки номера.

Иногда обходились и без этого. Но тут, очевидно, не царское это дело — негативы на просвет разглядывать или в фотолаборатории торчать. Так что дама видела все кадры, но не придала значения тому что выпускников удалось снять только со второго раза. Кто там на миниатюре разберётся, есть ли в кадре Алик Ветров, или нет.

— Изольда Константиновна?

Секретарь вытаскивает лист с отпечатанными миниатюрами. Два первых кадра откровенно бракованные. Жёсткий пересвет и "мягкий фокус", другими словами, резкость оставляет желать лучшего.

Она зыркает на фотографа, так что тот ещё сильнее вжимает голову в плечи.

— Хорошее фото, — неожиданно открывает рот молчавший до этого момента инструктор обкома, — у вас талант, молодой человек.

Его слова подводят черту под всем разговором. Тётка сжимает губы, так что они превращаются в узкую полоску. Ваграмян раздувает от гнева ноздри, а фотограф усиленно старается сделать вид, что его вообще нет в помещении.

— Подождите меня, товарищи,— оборачивается к нам Молчанов, — нам с Эдуардом Ашотовичем переговорить надо.

Нас самым вежливым образом выставляют за дверь. Мы своё дело сделали, теперь большие дядьки торговаться будут.