— За что? — не понимаю.

— Прости, — Подосинкина встаёт и её ведёт в сторону. Едва успеваю подхватить под руку. — Зря я пришла… ты не виноват… это моя ответственность… мне просто не к кому пойти… все только рады будут…

Чувствую лёгкий запах алкоголя. Хорошая девочка решила принять лекарство от душевных ран и не рассчитала с дозой.

Будь я в своём прежнем теле, подхватил бы хрупкую комсомолку-спортсменку на руки и отнёс бы домой. Возможно, даже к себе. Здесь же приходится закинуть её руку себе на шею и обхватить за талию.

— Ннне нннадо… — неуверенно отказывается она.

— Надо, Федя, надо...

— Я не Федя… я Марина…

— Тем более надо.

Нам везёт. На улице никого. Конечно же, это не шесть утра. Ночь стоит глубокая, часов одиннадцать уже. Никто не видит нашей двусмысленной прогулки.

По дороге вытаскиваю из редакторши подробности. Ей надо выговориться, слова льются потоком. Потому няшу и понесло с пьяных глаз к единственному человеку, который был в курсе её горя.

Приезжий оболтус оказался штатным фотокором областной газеты "Знамя Ильича". В Берёзов он приехал по редакционному заданию, набрать материал сразу для нескольких статей. Фотографирование выпускного класса было традиционным бонусом, о котором районное начальство традиционно договаривалось с областной прессой.

Работник местного фотоателье, находясь глубоко в пенсионном возрасте, с современной техникой не дружил и справлялся только со своим стационарным ящиком, из которого вылетала птичка. А запихнуть выпускной класс в крохотную студию было делом невыполнимым.

После пяти часов тряски по дороге, считавшейся асфальтовой только на топографических картах, командировочный заблажил и отказался работать на голодный желудок.

— Я не виновата… что приготовить ничего не успели, — клянётся няша, — по графику мы через два часа должны были обедать.

Пока на кухне райкомовской столовой экстренно жарились котлеты и строгались салаты, гостю выставили на стол то, что было в наличии. Хлеб и водку. Чтобы не скучал. Когда через двадцать минут принесли горячее, оно уже было неактуально.

После фиаско со школьным фото, репортёр посвежел, развеялся и снял доярку-рекордсменку с самой выдающейся коровой, бригадира скотников, участников самодеятельности в ДК и, самое главное, победителя соцсоревнования товарища Долгополова, директора колбасной фабрики.

Но когда плёнку проявили, на ней оказался сплошной брак. Статья про соцсоревнование и его победителя слетела с передовицы областной газеты. Главный редактор был в бешенстве, Долгополов негодовал. Скандал добрался до обкома партии.

Вот тогда и всплыла фамилия безответственной блондинки Подосинкиной, при попустительстве которой неизвестный школьник "взял поиграть", несмотря на протесты фотографа, дорогую технику и привёл её в негодность.

— Меня давно отсюда выжить хотят, — подводит итог няша, — а без комсомольского значка даже уборщицей в газету не возьмут.

К концу рассказа она окончательно сникает и только механически переставляет ноги, а я отвечаю за то, чтобы держать её при этом в вертикальном положении.