У него на подстаканнике горит звездой Спасская башня со звездой, на моём красивым узором переплетаются виноградные листья и гроздья.

— Главное достоинство массового спорта в том, что он посильный — говорю нарочно "правильными" фразами, словно цитирую чужую статью, — Вот поглядите, какой из меня чемпион? — демонстрирую свои откровенно хилые руки, — Любой профессиональный спортсмен "сделает" меня, и буду я себя считать полным ничтожеством.

— Что значит "профессиональный"? — хмурится мой собеседник, — это на Западе спортсмены в угоду толпе кривляются, а у нас спорт исключительно любительский.

Слышал я про этот любительский спорт. Числится такой спортсмен в цеху или на стройке, а сам только в бухгалтерию за зарплатой туда заглядывает. "Спорт высоких достижений", требует от человека полной отдачи. Музыканты профессиональные есть, а спортсменов нет! А мне надо за языком следить получше. Накосячу, потом не разгребёшь.

— Я имею в виду, которые в соревнованиях участвуют и с тренерами занимаются, — поправляюсь я, — а здесь можно бегать ради здоровья и воспитания характера. Никто ни с кем не соревнуется, и все выигрывают.

— Красота, среди бегущих первых нет и отстающих. Бег на месте общепримиряющий! — капитан цитирует Высоцкого.

В коридоре слышатся быстрые шаги и в комнату врывается моя мама.

— Ты, Сергей Игнатич, по какому праву моего сына арестовал?! — выдаёт она с порога.

Капитан замирает с пряником в руке.

— Всё в порядке, мам! — вскакиваю я, — товарищ капитан меня на пробежке увидел и заинтересовался. Мы решили в Берёзове беговой клуб организовать. Для пропаганды здорового образа жизни и профилактики правонарушений.

А что, раз такое дело, надо брать быка за рога. Это и связи, и известность, и пресса такое дело наверняка поддержит. И дело даже не в том, что у этой прессы попа красивая.

— Точно не арестовал? — мама сжимает кулачки, готовая биться за меня хоть с кем.

— Нет, конечно, — капитан показывает чайник, — стал бы я с задержанным чаи распивать.

— А репетицию почему пропустил? — продолжает моя родительница, не меняя тона.

— Мария Эдуардовна , душа моя, — вид у милиционера сразу становится виноватым. — Служба! Печёнкин на больничном… почки у него шалят… У Могилевского сын две недели назад родился… день работает, второй отпрашивается… Так что все дежурства на мне…

— Смотри, Сергей Игнатич, — величаво грозит мама, — у тебя главная роль. Будешь ещё репетиции пропускать — поставлю в массовку!

— Я пойду, — дипломатично встреваю, — а то вам работать надо…

— Да, конечно! — расцветает он от перспективы сплавить мою разбушевавшуюся родительницу и соскочить с опасной темы. — А про клуб мы ещё поговорим! —кричит он нам вслед.

* * *

— Что за репетиция? — спрашиваю.

Мы идем домой. Марию Эдуардовну, я на удивление легко даже про себя называю мамой. Наверное, чувства и эмоции остались в этом теле. Да и мне она — человек не чужой. Вот одно к другому и сложилось. Мама шагает решительно. Она готовилась к скандалу и потасовке, и теперь ей некуда спустить пар.