Немецкий мой — сугубо утилитарный, а потому слегка похож на протоколы. Никаких словесных кружев я и обычно не плету, неинтересно, а сейчас — и подавно не та ситуация.

— Милостивый государь, ваше поведение переходит все мыслимые границы! — Грегор включил сурового начальника, наверняка от таких интонаций его подчиненные становятся слабы на ноги. — Вы ставите мою дочь в положение, которое роняет ее репутацию!

Что же... Давайте сыграем в эту игру.

— Извините, но я не понимаю, какие мои действия стали основанием для столь веских обвинений.

— Без родительского согласия потащили ее неизвестно куда! Привезли, бросили, как девку, на пороге!

Накрутил себя папаша, вызвал самоподдерживающийся отцовский гнев. Надо бы остудить, а то сейчас наговорит на необходимость ответного шага, а мне этого совсем не хочется делать.

— Герр Гамачек, не забывайте, я дворянин, — как можно спокойнее выдал я в ответ. — А потому давайте сначала всё обсудим, пока вы не сказали лишнего. Первое. Честь Агнесс не пострадала никоим образом. Я пригласил ее на прогулку в присутствии свидетелей, и наедине с ней, что могло бы привести к кривотолкам, не оставался. За время, проведенное нами вместе, она была представлена помощнику министра двора, который разрешил ей посещение императорской резиденции. Поверьте, такие преференции не каждому доступны. После этого ваша дочь была представлена Ее Императорскому величеству, которая удостоила Агнесс своей беседы. И это вы называете бесчестным поведением?!?

Тут то папаша челюсть и уронил. Пока он пребывал в ауте, я решил совершить маневр в стиле «нормальные герои всегда идут в обход».

— Могу ли я объясниться с Агнесс?

Гамачек кивнул в сторону двери в соседнюю комнату. Туда-то я и направился. И, судя по раскрасневшемуся лицу девушки — она все слышала.

— Герр Баталофф, — присела в книксене, нервно улыбаясь и комкая платок. Одета Агнесс была довольно просто — белое приталенное платье в пол, красный поясок. Непослушные волосы фройляйн Гамачек убрала в обычный хвост. Но даже так она выглядела на все сто и у меня сжалось сердце от волнения.

— Дорогая Агнесс... В жизни каждого мужчины случаются такие моменты, когда надо принять решение, которое определит всю его дальнейшую судьбу. И не только его. Я вас люблю, прошу оказать мне честь и стать моей женой!

Девушка еще больше покраснела, задышала. Пауза затягивалась, наконец, Агнесс справилась с собой, улыбнулась:

— Я... я согласна!

— Прошу принять в честь этого события небольшой подарок.

Особо выбирать не было времени. Я заехал всего лишь к одному ювелиру, который, мне на радость, а кошельку на беду, не считал зазорным работать вечером в пятницу. Плевать, что с заходом солнца начинается шабат, помочь счастью молодого человека — гораздо богоугоднее. Тем более, что почти без торга. Особенно если к полуторакаратному бриллианту удалось впаять довеском простое золотое колечко, прикрыв это легендой о какой-то королеве, которой на помолвку именно такое и подарили. Мол, бриллиант — это чистота намерений, а золото — твердая решимость.

Легенду я повторил, посчитав, что это прозвучит красиво. Агнесс подарки приняла, при этом явно сдерживала попытки начать прыгать от радости. Признаюсь, погорячился, согласившись на самый здоровенный булыжник. Да ладно, камень симпатичный, пусть будет. Зато я был удостоен поцелуя. Настоящего, долгого.

— Что же... Дело сделано наполовину, — я глубоко вздохнул успокаиваясь. — Надо получить согласие вашего батюшки.

Я вернулся в кабинет Гамачека. Тот уже справился с собой, открыл рот, чтобы продолжить отповедь, но я ему не дал такой возможности

— Грегор! — я опять пошел в атаку, обратившись к Гамачеку по имени. — Как по-немецки «отец жены»?