Книги

Сто чудес

22
18
20
22
24
26
28
30
Венди Холден Зузана Ружичкова Сто чудес

Книга воспоминаний известной клавесинистки, пережившей Освенцим, а затем и репрессии послевоенной Чехословакии. Тяжелые испытания, выпавшие на ее долю, позволила пережить страсть Зузаны к музыке и преподаванию.

холокост,воспоминания и мемуары,знаменитые музыканты,политические репрессии 2019 ru en Александр Н. Мурашов
Наталия Цветкова nvcvet OOoFBTools-2.27 (ExportToFB21), FictionBook Editor Release 2.6.6 06.02.2020 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=50631511 Текст предоставлен правообладателем 74f6f73c-4b59-11ea-8edf-0cc47a545a1e 1.0

v 1.0 – создание FB2 – (nvcvet)

Литагент АСТ c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
Сто чудес / Зузана Ружичкова, Венди Холден АСТ Москва 2019 978-5-17-118983-9 Copyright © Zuzana Růžičková, 2019 © А.Н. Мурашов, перевод, 2019 © ООО «Издательство АСТ», 2019 Издание книги на русском языке подготовлено при поддержке Отдела культуры и образования Посольства Великобритании в Москве в рамках Года Музыки Великобритании и России 2019.

Зузана Ружичкова, Венди Холден

Сто чудес

Процесс создания этих мемуаров был необычным и сложным. Зузана никогда не отказывалась от интервью, она давала их при личной встрече, по телефону, на видео, при съемках документальных фильмов, для теле- и радиопрограмм, на разных языках: по-чешски, по-немецки, по-французски и по-английски.

Когда мне предложили соединить все эти интервью в единый текст воспоминаний, я отправилась в сентябре 2017 года в Прагу. Я беседовала с Зузаной Ружичковой уже сама, разговаривали мы у нее дома, за две недели до ее смерти. Беседы длились по нескольку часов, мы сидели в старомодной квартире Зузаны или в ресторане поблизости, и хотя она, в свои девяносто, уставала, но отвечала на все мои вопросы, занимавшие много страниц. Если она не могла вспомнить конкретной детали – имени или даты, – она просила меня найти их. На прощание она пожала мне руку и поинтересовалась, все ли необходимое у меня теперь есть. Я кивнула, но пообещала приехать еще через несколько месяцев. Зузана улыбнулась и поцеловала меня. Больше нам встретиться не довелось.

После внезапной смерти Зузаны все, имевшие отношение к созданию этой книги, заволновались, достаточно ли у меня материала. Ее родственники и друзья выражали надежду, что проект все же будет доведен до конца. Просмотрев все собранное, я с радостью сообщила издателям и близким Зузаны, что это возможно. Ружичкова говорила на почти безупречном английском, и удивительная история жизни этой женщины дана здесь почти без правок. Ее рассказы о прошлом на протяжении многих лет совпадали друг с другом почти дословно. Конечно, кое-что с возрастом она стала все же забывать. В каких-то интервью у нее не получалось восстановить те или иные эпизоды, в других Зузана рассказывала о том же самом с замечательной ясностью. При нестыковках я полагалась на наиболее связные повествования и устанавливала точную последовательность событий, пользуясь письмами Зузаны, ее эссе, текстами статей и речей, дневником, который она вела в Освенциме, и другими историческими документами. Я прибегала и к свидетельствам тех, кого объединял с Зузаной общий опыт времен войны и кто мог прояснить некоторые моменты, непонятные для непосвященных.

Было очень непросто сплести в единое целое данные многочисленных интервью, немалая часть которых нуждалась в переводе. Я остаюсь в долгу у всех, кто беседовал с Зузаной Ружичковой до меня, у историков, работников архивов, авторов документальных фильмов, друзей Зузаны, ее родственников и музыкантов из разных стран мира. Каждый из них проявил большое терпение, помогая мне. Все события и обстоятельства изложены в этой книге так, как запечатлелись они в памяти самой героини. Я лишь соединила отдельные сведения в сплошной текст и надеюсь, что Зузана одобрила бы результат.

Она стремилась выступить в роли свидетельницы прошлого. Не только военных лет, но и последующих десятилетий, тоже очень тяжелых. Для меня всегда будет примером храбрость Зузаны, ее способность сохранять стойкость в страданиях, при столкновениях с предрассудками и враждебностью.

Несмотря на все испытания, Зузана Ружичкова не утратила бодрость духа. Она хотела поведать миру о том, как музыка и любовь ее матери и мужа исцеляли ее после страшных ран войны. Мне выпало огромное счастье исполнить ее желание.

Венди ХолденЛондон, 2018

Зузана: краткий очерк

ЗУЗАНА РУЖИЧКОВА – необыкновенное явление. В ее жизни все примечательно. Зузана была единственным ребенком у родителей, владевших магазином игрушек в Пльзене. И прямо из благополучного детства она вдруг попала в концлагеря Терезин, Освенцим (Аушвиц) II-Биркенау и Берген-Бельзен.

Затем – чудесное избавление и возвращение к игре на любимом фортепьяно, несмотря на изуродованные тяжелой работой руки. Открытие для себя клавесина и международный титул «первой леди» этого инструмента, возвращенного ею в современные концертные залы. Легендарные выступления с Вацлавом Нойманом, Йозефом Суком, Яношем Старкером, Пьером Фурнье, Орель Николет и Жан-Пьером Рампалем и бесчисленные записи, среди которых особо выделяется – и до сих пор остается единственным – собрание произведений И. С. Баха для клавишных.

Все это хорошо известно, поэтому я лишь добавлю некоторые личные воспоминания, относящиеся ко времени, когда, после падения прежнего режима, я встретился с Зузаной благодаря сотрудничеству, ставшему дружбой, с ее мужем Виктором Калабисом. В том возрасте, когда у других карьера близится к завершению, Зузана прекрасно адаптировалась к новым условиям и с большой энергией приняла на себя новые обязанности. Помимо работы в пражской Академии исполнительского искусства на факультете музыки и танца она самоотверженно участвовала во множестве благотворительных организаций, активно трудилась в художественном совете Чешского общества камерной музыки и председательствовала в Кружке друзей музыки, основала фонд пожертвований для поддержки интересных долгосрочных проектов. Вдобавок продолжала выступать на сцене и записываться. А еще отважно сражалась с лейкемией. Однако на нее сильно повлияла смерть ее дорогого супруга Виктора в 2006 году. В последний год его жизни она прекратила выступления и целиком посвятила себя уходу за ним. На следующий день после его ухода она сказала мне:

– Теперь я потеряла всё – и Викторека, и музыку.

Необязательно даже вспоминать о ее судьбе в военные и послевоенные годы, чтобы понять, каким мужеством и какой позитивной энергией обладала Зузанка. В 2009 году в пражской больнице «На Франтишку» со сломанной ногой она с энтузиазмом и радостью сообщила мне, что за год состоялось 62 концерта, на которых исполнялась музыка ее покойного мужа. Она присовокупила с характерным для нее юмором:

– Сейчас он смотрит сверху и смеется, видя, как я с больничной койки занимаюсь его делами.

Она занималась популяризацией музыки Виктора столь увлеченно, что совершенно забыла о себе самой, о собственной роли в музыкальной жизни второй половины XX столетия. Ее изумило и обрадовало, когда СМИ разных стран написали о ее 90-летнем юбилее, особенно СМИ тех стран, где она регулярно давала концерты на протяжении полувека. На юбилей по инициативе и под кураторством Махана Эсфахани компания «Уорнер Класикс» выпустила великолепно подготовленное переиздание ее записей полного собрания баховских произведений для клавишных. Тогда я увидел, как тяжело ей дались последние десять лет, проведенные не только без Виктора, но и без концертной деятельности, и как сильно Зузану волновало, что будет забыт ее революционный, неортодоксальный подход к трактовкам барочной музыки, вызвавший много споров с главными фигурами так называемой аутентичной трактовки.

Если вкратце и совсем просто, то Зузана считала чем-то само собой разумеющимся тщательную подготовку, состоящую в изучении источников и основной музыковедческой литературы, но эти познания не были для нее как для исполнителя законом, сводом предписаний, указывающих на единственную возможную трактовку. Она не признавала школ, исповедующих догматические принципы и воспитывающих исполнителей, не отличимых друг от друга. То же касалось и выбора инструмента. Всю жизнь Зузана сражалась за современный клавесин, за производство новых инструментов в наши дни, за то, чтобы вызволить клавесин из гетто «старинной» музыки и застоя в методах его изготовления.

Она использовала резонатор, выступая с оркестром в больших залах, чтобы уменьшить дистанцию между сольным голосом клавесина и звучанием оркестра. В том, что касается такого подхода, который называют «романтизирующим», хотя разумнее было бы называть его «индивидуализирующим» или «различительным», она подняла настоящий бунт. Тут, вероятно, сыграло свою роль и то, что она прекрасно умела обращаться с фортепьяно, поскольку играла на нем до конца 1950-х и долго еще исполняла фортепьянные концерты параллельно с карьерой клавесинистки. Она даже иногда меняла один инструмент на другой прямо на сцене!

Ей не хотелось, чтобы ее воспринимали только в рамках «старинной музыки», поэтому и считала эзотерический подход к исполнительской трактовке, установившийся в 1960-е, ограничивающим возможности. Она сравнивала свой метод с методом исполнения шекспировских ролей Лоуренсом Оливье: он изучал историческую канву, играл в точном соответствии с оригинальным текстом и в костюмах того времени, но не возражал против использования современных технических средств. То, что юбилейное переиздание Баха напомнило о ее методе, внушило ей чувство удовлетворения и гордость, но не своей славой, а еще одним шансом вернуть клавесину значимость для современной стилистики и репертуарный охват, восстановить клавесинную музыку в правах среди прочих жанров.