Через полчаса он вернулся с каким-то пузырьком.
– Сейчас, Рыжик, сейчас… – мне в рот влили какую-то прозрачную и горькую жидкость. – Результат не гарантируют, но будем надеяться на лучшее…
Прошло полчаса. Ничего в моем самочувствии кардинально не поменялось.
– Рыжик, не сдавайся… Все будет хорошо…. – меня ласково погладили рукой по щеке, не отрываясь от книги. От любого проявления ласки у меня на глаза автоматически наворачиваются слезы. – Не надо плакать… Не надо, я прошу тебя…
– Что со мной? – слабым голосом спросила я, вздыхая. Может, я чего не знаю? Мало ли? Вдруг от меня утаивают страшную правду? Не стал бы он просто так паниковать? По спине пробежал холодок от мысли, что от меня что-то скрывают… Что-то очень нехорошее.
Феникс пересел ко мне на диван. Осторожно обняв меня, он сидел, покачиваясь.
– Больно? – спросили меня шепотом, обдувая ветерком дыхания щеку. – Скажи мне, где болит?
– Да, больно… – честно ответила я, думая о том, есть ли здесь таблетки от такой напасти. – Живот болит…
Меня сжали так, что смерти пришлось бы потрудиться, чтобы вырвать меня костлявыми лапами. Но ни смерти, ни костлявых лап, ни могильного холода пока не было. Я готовилась к худшему. Недостаток знаний об этом мире с лихвой компенсировался буйной фантазией. Вдруг ко мне применили какое-нибудь заклинание, а я и не заметила?
– Тебе лучше? – спросили меня с такой надеждой, от которой мне стало слегка стыдно за то, что разницы я не чувствовала.
– Ну как сказать… – закусила губу я, даже не догадываясь, от чего меня пытаются спасти.
– Я не могу понять, почему не подействовало? – голос был тихим, словно все, прощайся, Леся, с несправедливым миром. Точнее, сразу с двумя. – Может, подействует позже?
– Ну чего ты? – тихо спросила я, понимая, что раз лечат, значит, есть от чего. – Не расстраивайся… Мне лучше, честно… Честно-честно…
– Рыжик будет жить долго и счастливо… – меня баюкали так, словно жить долго и счастливо я буду не на бренной земле, а в сердцах близких и на портрете в траурной рамочке. – Если бы я успел раньше… Черт! Надо было убить его еще до поединка. Просто подойти и прикончить. Сразу и на месте! Если бы я знал, что так будет…
Мне хотелось сказать, что я чувствую себя относительно хорошо, но, если честно, то со мной были ласковы лишь в тот момент, когда я болела. Даже бабушка, которая постоянно сурово твердила мне «нельзя!», в тот момент, когда я болела, гладила меня по голове и никогда не ругала. Как я выжила, не знаю. Но банки, горчичники, жгучие мази для «сугреву», растирания, обертывания, водочные компрессы, парилка для ног в эмалированном тазу, закапывания в нос самодельными каплями, от которых я не могла дышать вообще, носки, полные горчицы, «кукушечка» над тазиком при первых признаках заложенности носа были неотъемлемым атрибутом моего счастливого детства. И теперь я могу сказать с уверенностью – кто с бабушкой болел, тот пыток не боится! После того, что со мной творили в детстве, я расколюсь не сразу! О, нет! Палачам придется сильно потрудиться, чтобы переплюнуть мою любящую бабушку.
– Рыжик, – услышала я тихое-тихое. Меня обняли еще уютней, укрыв мои ноги одеялом. – Все будет хорошо… Все будет… хорошо… Будем надеяться на лучшее…
Я молчала, радуясь, что в моей копилке хороших воспоминаний, появилось еще одно. Такое теплое, такое уютное… В мои волосы зарылись, тяжело дыша. Да…
Самый больной в мире человек немного осмелел и слегка погладил по руке «доктора».
– Рыжик… Если бы я знал, чем тебе помочь… – в мои волосы снова уткнулись лицом. Я посмотрела на лежащее на полу окровавленное платье. – Почему так всегда? Стоит к кому-то привязаться, как… Я ведь не хотел к тебе привязываться… Знаешь, это как в фильмах… Стоит человеку рассказать о себе, поделиться планами на будущее…. И все.
Я горестно вздохнула, мысленно соглашаясь с этим утверждением.