Но Бет оказалась проворнее: она уже держала в руке телефон и загружала приложение «Убер».
– Чтобы машина приехала за тобой при таком трафике, нужно минут пятнадцать, а то и тридцать. Так что у тебя есть время хотя бы посмотреть новое место.
Не дожидаясь ответа, она завершила вызов машины и двинулась по Оушн-драйв, засовывая телефон в свою поддельную сумочку «Дольче и Габбана».
Дженни машинально пошла следом. Но на смену быстро отступившей панике пришло что-то другое: тошнота, которую она почувствовала еще раньше. Теперь тошнота возвращалась с новой силой. «Проклятье, – подумала Дженни. – Это все из-за пятой рюмки. Не надо было выпивать ее залпом».
Она снова остановилась и обвела взглядом бесконечное множество огней вокруг. Они расплывались, снова обретали четкость, потом снова расплывались.
– Девчонки… – сказала Дженни. – Мне правда нехорошо. Кажется, меня сейчас вырвет.
Но Бет и Меган ушли вперед и не слышали ее за шумом.
Дженни быстро огляделась по сторонам. Мир тошнотворно раскачивался, и ее желудку с каждой секундой становилось все хуже. Она не может на глазах у такой кучи народа выложить на асфальт пиццу… Но она почувствовала, как рот начинает наполняться слюной, а это могло означать одно: рвота подступила к горлу.
Вот оно: прямо за следующим зданием один из служебных проездов, которые хаотично ответвлялись от бульвара. Не думая больше ни о чем, Дженни пустилась туда со всех ног. Пока она бежала в узкой темени мимо мусорных бачков, источающих зловоние, и дверей, за которыми находились засаленные кухни, свет и шум постепенно уменьшались, и наконец она даже услышала стук собственных каблуков по плитке. Впереди была только тьма и, где-то очень далеко, сполохи света с Оушн-Корт, а еще дальше – с Коллинз-авеню. Удивительно, как всего за несколько секунд реальность может поменяться от сутолоки и толкучки до пустоты.
Внезапно природа остановила ее бег. Дженни прислонилась к ближайшей стене, уперлась в нее рукой для надежности и вернула в мир димсам с морским гребешком, хрустящую утку и клецки из черного риса. Рвота продолжалась и продолжалась, пока внутри не осталось ничего, кроме сухих позывов.
Постепенно жуткая тошнота отпустила ее. Дженни оставалась пьяной, и бока у нее болели, но теперь она хотя бы чувствовала себя человеком. Она сделала глубокий очистительный вдох. Здесь, в темноте, было почти уютно, и Дженни неожиданно почувствовала странную симпатию к этому потаенному уголку. Но такси, заказанное Бет, вероятно, уже пришло. Легкий ветерок зашевелил мусор у нее за спиной, когда она повернулась лицом к бульвару. Она отменит вызов и покажет своим друзьям, что может гулять, как…
И в этот момент шуршание вдруг стало громче – громче, чем бывает от ветра; чья-то рука твердо зажала ей рот; по шее быстро распространилось странное ощущение, а потом ее горло неожиданно наполнилось теплой фонтанирующей, удушающей кровью.
11
Было уже почти четыре тридцать, когда Пендергаст вернулся в вестибюль. Он не сказал, чем именно занимался в комнате Элизы Бакстер, а Колдмун не стал спрашивать, хотя и обратил внимание, что куртка на агенте оставалась плотно застегнутой на молнию. С учетом высокой температуры в доме можно было предположить, что он устроил себе своеобразную сауну.
Услышав шаги, Янг, хозяин отеля, вышел из кабинета, спросил, не требуется ли от него что-нибудь еще, снова посетовал, что ничем не может им помочь, и объяснил, как доехать до Миллинокета.
Они вышли на жестокий холод и сели в арендованную машину – Колдмун снова за руль. Следуя указаниям Янга и навигатора, они поехали на юго-восток по все более пустынной и плохо очищенной дороге. Время от времени они видели ферму или коммерческое здание, полузасыпанные снегом. Уже начинало темнеть, но Колдмуну было все равно: ночь не могла оказаться мрачнее уходящего дня.
Он заметил впереди желто-красную вывеску, появившуюся из-за деревьев: «Сейвмарт», о котором говорил сержант Уэйнтри. Нижняя часть вывески отсутствовала, вероятно снесенная выстрелом из дробовика, и в образовавшейся пустоте виднелись флуоресцентные лампы.
– Нам лучше остановиться, – сказал Колдмун.
Пендергаст, изучавший фотографии самоубийцы, поднял глаза:
– Что?