– Ты это… Береги себя, Трифон! – пробасил Валуев, похлопывая начсклада по плечу. – Ребята из нашей старой группы тебе привет передают!

– Спасибо, парни! – Мне показалось, или в самом деле на глазах Аполлинариевича блеснули слезы.

– Как тебе наш пацан? – покосившись на меня, спросил Альбиков.

– Толк будет! – усмехнулся Трифон. – Удачи вам на выходе, парни!

Петр мощной рукой вытолкал меня со склада и задал направление движения мощным толчком в спину.

– Аккуратней, громила! – машинально огрызнулся я.

– Чую, выздоровел наш пионер! – ухмыльнулся Петр. – Откормили тут тебя… Вон какие щеки наел! Хуршед, помнишь, какой он был? Худу-у-ущий…

– Как глиста! – нашел подходящий эпитет Альбиков. – И как только винтовку удерживал!

– Зато немцы в него попасть не могли, – осклабился Валуев. – Пионер, чуть что, боком к ним поворачивался, а в профиль его и не видно! Помнишь, как тогда, возле убежища? Немцы не сразу и заметили, что их кто-то с ходу лупит! Там было два или три броневика…

– Заметили, – усмехнулся я. – А бронетехники они побольше нагнали – там был танк, три бронетранспортера и еще один шестиколесный «панцерфункваген» – ну, машина для связи. И с чего бы я вдруг, ни с того ни с сего, лупить стал? Их там с полсотни было, фрицев, – стоят в полный рост и по вам палят! А я им в тыл зашел, и не один, а с дедом Игнатом. Мы огонь открыли, когда человек десять немцев пошли вам «контроль» делать, а вы их из пулеметов приветили!

– Да-а… – зажмурился от приятных воспоминаний Альбиков. – Помню! Всю их контрольную группу положили, как траву косой!

Мне вдруг очень захотелось рассказать о былом, поделиться пережитым.

– Вот тогда и пришла моя очередь, – продолжил я. – А то, думаю, растянутся сейчас «германы», как их дед звал, охватят вас с флангов, а потом гранатами забросают, и все – рой вам потом братскую могилу. А у меня, как назло, лопаты не было…

– Шутник ты, пионер! – бахнул Валуев и громоподобно рассмеялся. – Так как ты их умудрился тогда сделать, расскажи, мне до сих пор непонятно!

– Дед меня страховал, а я работал по пулеметчикам – до них метров сто было. Одного снял, другого, третьего… Вторые номера пытались было сменить убитых, так дед их сразу отправлял следом за первыми. А главный у них в танке сидел, из люка торчал с биноклем. Думаю, надо его срочно приголубить, а то накомандует, чего не надо! До него далековато было, метров триста, а я без оптики… Попал! Целился, правда, в корпус, а попал в голову – пилотка в одну сторону, наушники в другую.

– Как мы потом выяснили, это был полковник Ангерн – заместитель командира дивизии, – вставил слово Альбиков.

– Помню, помню… – сказал Валуев. – Я тогда просто охренел: вдруг ни с того ни с сего танк срывается с места и уматывает. А за ним радийная машина, на той же скорости, только пыль столбом!

– Я со своего места только пылюку увидал, – признался Альбиков. – А потом лейтенант Петров с фланга ударил – ты ему еще вот эту самую свою «авээску» оставил. – Сержант легонько хлопнул ладонью по ложу моей винтовки. – Помнишь?

– А как же! – бодро ответил я. – Но только немцы, суки, как-то удивительно быстро в себя пришли… Начали по нам с дедом долбить так, что головы не поднять!

– Ну, а как ты внутри «Ганомага» очутился? – пытливо глядя мне в глаза, спросил Валуев, словно подозревая в измене Родине.