— Да, лопухнулись мы с тобой, — присел Иванов на краешек кровати, — мог он нас обоих угробить.

— Благодарю за то, что посоветовал бронежилет надеть.

— Нам просто повезло, — констатировал Иванов, — ты тут поправляйся, а я сейчас всех на уши подниму, но этого Терентия достану. Он своё получит. Его фотография уже на всех столбах висит. Подключилась контора, полиция, гаишники. Деться ему некуда. На всех вокзалах и аэропорте дежурят наши люди. Кто-то на него обязательно наткнется. Это дело считанных часов.

— Все равно, будь осторожен, — посоветовал Иван Андреевич, — мы не для Терентия объединяли наши усилия. У нас совсем другие задачи.

— Ладно, — Иванов поднялся, — буду держать тебя в курсе по телефону. Всех твоих людей я задействую. Позвони, чтобы собрались возле охранного агентства, я там буду через двадцать минут и приму руководство на себя.

— Хорошо, я позвоню, но первым делом задержи его бабу, а то, как бы впопыхах она от нас не скрылась. Мне доложили перед самым ранением, что она вышла из квартиры и направилась в сторону магазина, потом возле магазина села на такси.

— Позвони наблюдателям прямо сейчас, не охота тратить на нее много времени.

Одинцов поговорил с наблюдателем. Лицо Ивана Андреевича помрачнело, и он в конце разговора даже обругал собеседника.

— Что случилось? — спросил Иванов.

— Эти идиоты сопроводили ее до аэропорта, и она десять минут назад вылетела во Франкфурт. Представляешь, они ее вели, но ничего не предпринимали. Мне звонили, но по известным причинам я не отвечал.

— А что ты хочешь, они верно и в точности исполнили твой приказ. Их за это хвалить надо, а не ругать.

— Теперь нам до нее не добраться, — с горечью в голосе сказал Иван Андреевич, — опять Терентий нас провел. Догадываюсь, что вся это катавасия со стрельбой и взрывами, а также покушениями на нас была нужна для того, чтобы из-под нашего контроля ушла эта чертова баба!

— Тогда он о себе уже не думает, — Иванов направился к выходу из больничной палаты, — и это очень плохо. Будут еще жертвы. Что-то не похоже на киллера, который должен прежде всего думать о собственной безопасности, а не быть альтруистом. Твой Терентий является каким-то исключением из правил. Прямо киллер-мутант какой-то.

— Ладно, иди, — махнул рукой Иван Андреевич, — я думаю, что сегодня этот мутант живет последний день. А бабу его мы и на той стороне найдем, пусть не сейчас, но это время придет. Иначе, зачем нам было объединятся?

— Найдем, конечно, — согласился Иванов, — не на Луну же она улетела. А все-таки ты злопамятный, Иван Андреевич.

Иванов вышел из палаты, и сразу же в палату зашла Лидочка. Жена выглядела удивительно свежо. Одета была безупречно и дорого, макияж и прическа были сделаны изысканно. Ее легко можно было принять за молодящуюся кинозвезду или супругу олигарха, но уж никак не за жену следователя следственного комитета с небольшой заработной платой. Лидочка с порога набросилась на Ивана Андреевича с претензиями:

— Всё, Ваня, хватит. Пора тебе определиться, или семья, или работа. Не хватало ещё, чтобы тебя убили какие-нибудь негодяи. Ты подумал, что тогда будет со мной, с нашей дочерью. Ты что хочешь, чтобы мы нищенствовали?

Одинцов с тоской слушал жену. Даже не поинтересовалась, как его самочувствие, что нужно принести в больницу, когда он поправиться. Все мысли только о себе. Тут он вспомнил, что сейчас в салоне самолета, летящего во Франкфурт, находится Ольга Шевелева, ради которой Терентий пошел на верную смерть. Ведь он мог пропасть, сесть в поезд и уехать подальше, уйти пешком, наконец, и поселиться в какой-нибудь глухой деревне. Словом, остаться в живых, пусть это бы только отсрочило его поимку, его бы все равно нашли, но он бы еще пожил, может быть и не один год. Но он решил пожертвовать собой ради любимой женщины, которая, судя по всему, его и не простила и не может простить за загубленные человеческие жизни. Что же толкнуло Терентия поступить так, как он поступил? Вся его предыдущая жизнь к этому не располагала. Неужели — любовь к женщине оказалась сильнее инстинкта самосохранения? Иван Андреевич терялся в догадках и не понимал Терентия.

Пока он размышлял, Лидочка без умолку говорила. Она заметила отрешенный взгляд мужа и окончательно взорвалась:

— Ты меня совсем не слушаешь! Я, что для тебя — пустое место? Ты — эгоист, Одинцов! Боже, как я несчастна! Короче говоря, выбирай. Или семья, или работа. Третьего не дано.