Али играет с огнем. Я видел, как мои спутники переглянулись и уже в их глазах загорелся мрачный огонь, предвещающий драку.

Необходимо было что-то делать. Малейший привод в милицию для нас означал зону и только зону.

— Давай, земляк, иди своей дорогой… В следующий раз встретимся, увидишь, «химики» мы или не «химики».

Я едва утащил ребят. Мы отошли в тень деревьев. В мой адрес сыпались упреки.

Через некоторое время мы решили уйти в общежитие.

Когда мы вышли из парка и пересекали небольшую площадь, в зарослях напротив раздались крики, треск ломаемых веток. Мы задержали шаг, прислушались к шуму доносившейся драки. Эта незначительная задержка оказалась для нас роковой. Спустя какое-то мгновение с диким ревом выскочил и остановился возле нас милицейский мотоцикл. Несколько милиционеров, ничего не говоря, набросились на нас, и началось светопредставление. Меня ударили под солнечное сплетение, а когда я согнулся, на мое бренное тело посыпались оглушительные удары. От одного такого удара я потерял сознание. Когда я пришел в себя, почувствовал, что в неестественной позе, связанный, лежу в коляске мотоцикла. На меня взгромоздили связанного Шурика Кузьмина. Мишу Попандопуло я не видел.

Через несколько минут мы оказались в отделении милиции. Нас развязали и пинками загнали в дежурку, где было полно милиционеров. Они тут же набросились на нас и с выкриками:

«Ну что, суки, попались?!! Тут мы вас и угробим!» — стали нас избивать.

Признаюсь, такого урагана ударов в своей жизни я не испытывал. Меня хватали за волосы, прицеливались — и ДУХ!.. Затем бросали на пол, пинали, а то и просто топтали подошвами ботинок и сапог.

Вскоре боль притупилась. Тело одеревенело. Не могу понять, что это было?.. Защитный рефлекс организма или следствие принятого алкоголя?

Я фактически лежал в луже крови. Оправдываться мне не давали. Стоило приподняться, сделать попытку что-либо сказать — очередной удар валил на пол.

В углу той же комнаты верзила-казах в чине капитана избивал Шурика. Наконец Шурик взмолился попросил, чтобы у него из кармана брюк достали документы. Я не понял, чего он добивался, но побои на какое-то время прекратились.

Шурику протянули портмоне. Дрожащими пальцами он извлек фотографию.

Эту фотографию я у него уже видел… снимок его отца, замполита, полковника ВВС. Отец на снимке был в форме, при орденах и медалях.

— Вот… — Шурик протянул фотографию капитану, — у меня отец — полковник… военный. Вы не имеете права меня бить!

Я и раньше знал, что сотрудники милиции и армейские военные особой любовью друг к другу не отличаются. Но тут произошло нечто невообразимое. В каком-то остервенении капитан ударил Шурика под дых и завопил:

— Мы х… положили на твоего отца! Мы плевать хотели, что он полковник!!!

Он навалился на Шурика всей своей тушей, добрых 100 килограммов, прижал к стенке, бил с короткого расстояния кулаком в лицо и одновременно коленом ноги в пах и живот.

Избитых, нас разбросали по камерам. Меня бросили в одиночку. Я сел на нару, обхватил голову руками и погрузился в состояние, близкое к помешательству.

Через неопределенное время дверь заскрежетала. Ко мне подошли. Я опять ощутил боль. Все началось сначала. Меня пинали, били по голове, а затем куда-то поволокли.