— Если ты пришёл на меня посмотреть, то это сомнительное удовольствие, — показательно разглядывая маникюр, сообщаю я.
— Двадцать минут назад это казалось проще.
— Неуже-ели? — Мстительная улыбка появляется на лице с полного моего благословения. — Не может быть, чтобы для Яна Исилина существовали какие-то сложности.
— Ты — моя главная сложность! — рявкает он, а моя улыбка трансформируется из злой в полную удовольствия. Век бы слушала, как он бесится!
— Так иди к чёрту, Ян, — ласково советую я ему. — Чеши в свой Питер, к своей жене и работе. Так и быть, ради тебя я готова пожертвовать культурной столицей нашей необъятной родины! Хочешь, пообещаю, что никогда в жизни туда не сунусь?
В три шага Ян преодолевает расстояние между нами и склоняется, оперевшись о подлокотники кресла. Я не вжимаюсь в спинку. Его я не боюсь, а от себя всё равно не убежишь.
— Хочу! — зло выдыхает Ян, глядя мне в глаза. — Хочу, чтобы ты убралась из моего города и моих мыслей!
— А это не я — ты припёрся в мой, — выпрямившись, издевательским шёпотом сообщаю я ему практически в губы. И напрочь игнорирую заходящееся от восторга сознание. — С остальным можешь обратиться к психологу, говорят, кому-то помогает.
Лёгким движением ладони заставив его подняться, я встаю. Плевать на утреннюю встречу, тем более, что я не хочу никакого другого здания, кроме того. Пора домой. Платье всё ещё призывно лежит на кровати и я удивляюсь, насколько легко мне даётся этот шаг.
Не зря.
Потому что в следующее мгновение я оказываюсь намертво прижата к твёрдой груди, даже через двойной слой нервов, мышц и крови чувствуя как заходится у него сердце. Оказывается, оно у него всё-таки есть.
Идиотские воспоминания на раз разжигают кровь, хотя всего секунду назад мне было плевать на его желания. Приятно всё-таки, когда крышу срывает у кого-то кроме тебя. Вот только что делать, если и у меня её почти сдуло? И куда бежать, если тот голодный волк из поросячьей сказки не идёт ни в какое сравнение с этим?
— Ты опоздал лет так на семь, — подняв правую руку, я разворачиваю её кольцом к Яну, но он продолжает смотреть только на меня.
— Ты не выйдешь за своего депутатишку.
— И почему же? — И я бы фыркнула презрительно ему в лицо, если бы не предательское тело, которое от капитуляции удерживает разве что то самое кольцо на пальце.
— Я не дам…
И, собственно, всё. Свадьбы не будет.
Потому что мой мир слетает с петель, сорванный его губами и его руками. Кровать? Стол? Стул? Всё равно, лишь бы он не останавливался. Лишь бы звучало его хриплое, на выдохе: «Алиса». Лишь бы он не давал ни шанса воспоминаниям, которые могли оборвать это безумие.
И я не чувствую обиды, боли и сожалений. Не помню о свадьбе, Андрее и Олесиных предупреждениях. Я живу им и тем, что между нами происходит.