— Не беспокойтесь, — отозвался Джерри, пока вертолет поднимался. Он поднял мегафон. — Ресторан скоро откроется. Встаньте в очередь. Это поможет вам, если вы будете вести себя нормально! А тем временем…
Джерри швырнул магнитофон на землю, и тот начал наигрывать попурри из самых знаменитых хитов Джорджа Формби, включая «Когда я мою окна», «Свет мой, Фанни» и «Лекарство тетушки Мэгги».
— И не забудьте Старушку Райли, Макса Миллера и Макса Уолла! Это во имя их вы страдаете сегодня!
Когда монотонно гудящий вертолет исчез из вида, женщины забормотали что-то, кривя губы в неодобрительной усмешке, пока Джордж Формби пел о кончике своей маленькой сигары, но все же встали в длинную послушную очередь к ресторану.
И восемь дней спустя они все еще будут стоять там, или сидеть, или лежать, где упали. Сквозь стеклянные стены ресторана у них будет возможность каждый день между тремя и пятью часами видеть, как официантки расставляют на столах маленькие сэндвичи, лепешки и пироги, а несколько позже опять убирают их. И если какая-нибудь леди подаст сигнал официантке, та лишь помашет в ответ, глянет с извиняющейся улыбкой и укажет на сообщение о том, что ресторан закрыт.
Одна пухлая средних лет домохозяйка в пестром костюме с явным неодобрением крепко прижала к животу сумочку. Песни Джорджа Формби, теперь уже скорее грубые, тем не менее все еще были в ходу.
— У меня отвратительное ощущение, — сказало она. — Это безнравственно…
— Не начинайте суматоху, дорогая.
Забыв недавнее огорчение и беззаботно крякая, веселые утки снова ковыляли по лужайке.
4. Спой мне, милая, в нашем замке агонии
— Выбросишь меня у Эрлс-корт, ладно? — сказал Джерри, поглаживая затылок пилота своим пистолетом.
Вертолет сердито сунулся вниз, к плоской крыше заведения «Бир-Э-Гого», недавно построенном на площадке рядом с Биллабонг-Клуб, и завис там с явным нетерпением.
Джерри открыл люк и выпрыгнул, элегантно провалившись через тонкое шиферное покрытие и приземлившись с глухим ударом на заплесневелых мешках с мукой, наполнивших его нос запахом сырости. Крысы бросились врассыпную, но оглянулись, чтобы посмотреть на него из темных местечек. Он со вздохом поднялся, отряхивая костюм и наблюдая через образованное его телом отверстие с острыми краями, как геликоптер исчезал в небе.
Джерри вышел из помещения склада и стоял теперь на площадке лестницы, прислушиваясь к мощным звукам, доносившимся снизу. Переселенцы праздновали неделю под девизом «Помочись на померанца», накачиваясь домашним пивом или «поклевывая лакомые штучки у девочек», как они это называли.
До него доносился их бесконечный смех по поводу шуток, которыми они обменивались друг с другом:
— А вот прекрасная капелька пивка, приятель!
— А я тебе говорю, дятел, что Шила была как пылающий стакан с холодным пивом.
— Смотри, не разлей свое е…ное пиво, молодчина!
Громкое пение тоже посвящалось пиву либо его отсутствию. Они, казалось, были «накачаны» до предела. Джерри осторожно прошел вниз по лестнице и прокрался мимо главной комнаты. На мгновение он оказался ослеплен нарядными костюмами цвета электрик (синие цвета Королевского Креста), но смог все же добраться до парадной двери на Варвик-авеню, заполненную «дормобилями», миниавтобусами «фольксваген» и «лэндроверами», покрытыми изображениями кенгуру, эму и киви и поголовно помеченными «На продажу».
Джерри бросил серебряную иену мальчишке-негру с лицом, перепачканным белой глиной: