Его слова отскочили от меня. В моем телефоне мелькали десятки женских имен, а мысль о том, что он оставит мне «Автосвалку Пирса» или заправку франшизы Wexx, была просто смехотворной. Здесь больше не было бизнеса, если не считать редких заблудших путешественников, которые не знали, что можно проехать на восемь километров дальше в сверкающие большие заведения Брэкстона. Мы жили на пенсию отца по недееспособности и мою зарплату из театра. Или, скорее, он жил, а я существовал. Я не жил, пока не ступал на сцену.

Я мог вынести его слова. А вот его кулаков мне нужно было остерегаться.

Не раз после его тирады мы оба оставались в крови, и я мчался на всей скорости за рулем своего старого голубого пикапа Dodge по извивающимся дорогам прочь из Хармони, намереваясь выбраться из Индианы раз и навсегда. Потом представлял, что батя застрял здесь один, ест холодные хлопья на завтрак, обед и ужин, пока суровая зима не подарит ему пневмонию. Или он может нырнуть в ведро жареной курицы и наесться до сердечного приступа. И лежать мертвым и гнить на нашем дерьмовом диване, а никто неделями не станет заходить, чтобы проверить, а то и месяцами.

И каждый раз я разворачивал свой чертов пикап.

Вот что мы делаем ради семьи. Пусть даже твоя единственная семья – сволочь пьяница, которому на тебя плевать.

– Сделай мне еще, хорошо? – сказал батя, когда я встал, чтобы убрать миску в раковину.

Я насыпал ему еще одну порцию хлопьев и пошел одеваться в школу.

В своей маленькой комнате – кровать, комод, шкаф размером с гроб – я надел лучшую пару джинсов, ботинки, фланелевую рубашку поверх майки и черную кожаную куртку. Из-под стопки сценариев я вытащил шерстяную шапку и перчатки без пальцев, которые Брэнда Форд связала для меня, и засунул пачку сигарет из секретного запаса, о котором батя не знал, иначе давно бы уже разграбил. Я засунул их во внутренний карман куртки.

Батя сонно смотрел на настенный календарь, который нам оставил продавец после неудачной попытки продать страховку недвижимости.

– Сегодня восьмое?

– Ага, – ответил я, закидывая рюкзак на плечи.

Он повернулся ко мне, блеск сожаления и боли плескался в красных глубинах его водянистых глаз.

– Уже девятнадцать?

– Ага, – ответил я.

– Айзек?

Я замер, уже положив руку на дверь. Секунды растянулись.

«С днем рождения, сын».

– Не забудь купить сосиски.

Я закрыл глаза.

– Не забуду.