— Любаня, раздевайся. Сегодня, я так понял, в честь Нового года все женщины на острове Марио ходят голыми.

— А мужчины?

Это уже спрашивал Тополь. Он начал стаскивать свои любимые кожаные брюки и чуть не упал по ходу этого процесса.

— Давайте устроим большой и славный группешник, — предложил Горбовский, широко улыбаясь.

Это была реплика из какой-то совсем другой пьесы. И я вдруг понял, что Леонид Андреевич Вайсберг пьян. В такое с трудом верилось. На моей памяти Тополь впервые утратил контроль над собой. А судя по лицам остальных, это и для них было в новинку.

— Господа-товарищи Причастные! К торжественным похоронам Седого Дедушки Фернандо Базотти будьте готовы! — зычно провозгласил Тополь.

И мы все с неожиданным единодушием дружно гаркнули:

— Всегда готовы!!!

Над всем югом Италии висели жуткие свинцовые тучи. А в небе над Неаполем бушевала настоящая гроза. Аэропорт не принимал самолетов, но Сиропулос приказал садиться, и пилот, как человек военный, ослушаться не смог. Каким-то чудом все обошлось.

Даже самые старые неаполитанцы не помнили такого, чтобы лило без перерыва три дня, а в низких и почти черных облаках прятались верхние этажи домов и шпили церквей.

Базотти отпевали в главном костеле города. Народу собралось не меньше, чем в семьдесят восьмом в Риме на похоронах Альдо Моро. (И откуда у меня вылезло такое сравнение? Сам не пойму. Не был я в семьдесят восьмом в Риме. Честное слово, не был.) Толпа стояла не только внутри, но и на улице. Говорились какие-то речи, орган играл очень красиво—в общем, все как положено.

А потом наступили минуты прощания.

Каким бы ты ни был, Фернандо Базотти, ты сыграл не последнюю роль в истории нашей планеты и ты достоин того, чтобы к тебе сегодня пришли все эти люди. Кого еще провожали вот так в последний путь? Ленина? Сталина? Мао? Ну, это уж ты махнул, Разгонов, на тех похоронах масштабы были другие. Однако ассоциации забавные. Характерные, я бы сказал.

Причастные шли один за другим, долгой чередой, Причастные всех рас и национальностей, всех культур и вероисповеданий — высшая категория, мировая элита, сливки человечества. Подумалось вдруг: а кого больше под сводами величественных нефов — истинных соратников Дедушки или их персональных охранников? Ведь у каждого из пришедших минимум два телохранителя — по рангу полагается. Вон наши стоят — Леха, Кирилл, Марат. Достаточно будет одного глупого выстрела в воздух, чтобы все сейчас разом залегли и костел превратился в поле боя. Сколько еще похорон придется устраивать после этого?

Боже! О чем я думал в те торжественные и траурные минуты? Кто-то целовал в лоб Фернандо Базотти, кто-то прикасался к нему рукой, кто-то просто проходил мимо, прощаясь одними глазами. И я подошел. Посмотрел на старика. Лежал он как живой. И выглядел молодо. Кто бы дал ему восемьдесят семь!

Я и видел-то Дедушку всего дважды: в Майами и в Зеленой Гуре. Кто он мне, в конце концов? Но для Ясеня… черт! Представь себя Ясенем. Сейчас ты должен это сделать.

И я представил. Я осознал. Я был одним из самых-самых. Вот они все, здесь, со мною рядом: Кумахира, Сиропулос, Спрингер, Максудов, Плисковский, Жуков, Гуревич, Шактивенанда, Горбовский, Лозова…

Боже, что она делает?! Бывают такие моменты в жизни, когда время замедляет свой бег. Раньше я только читал об этом — теперь увидел своими глазами. Это было замедленное кино. Это был эпизод, который мой разум запечатлел рапидом.

Татьяна Лозова сделала три решительных широких шага к гробу, на ходу вынимая из сумочки сверкающий как елочная игрушка, «таурус-44 магнум», заряженный шестью серебряными пулями. Грамотно стиснув оружие двумя руками, она выпустила все содержимое барабана в голову покойника. В упор.

И у Фернандо Базотти не стало головы.