– Ну, возможно, они просто тебя куснули и убежали. Побоялись делать это на такую принцессу, как ты. Хотя, нет, думаю, они все же сделали это грязное дело, судя по масштабу аллергии.

– Почему я сейчас так тебя ненавижу?

– Скорее всего, потому что на меня клопы не насрали. В смысле не покусали.

– Ненавижу, – буркнула Маша и отвернулась к окну.

– Это хорошо.

– Что здесь хорошего?

– Когда подрастешь, тогда поймешь.

Терпеть не могу смешивать работу и личную жизнь. И вот сейчас я чувствую себя крайне паршиво из-за то, что повелся на капризы Берсеньевой и привел ее в дом начальника. Об этом вообще никто не должен был знать. Теперь же я чувствую на себе заинтересованные взгляды начальника. Я привык беседовать с ним исключительно о его жизни.

– Что-то хотите спросить, Петр Васильевич?

– Конечно, хочу. Ты, зая моя, что-то себе однозначно роешь.

– Яму?

– Хуже. Сразу могилу. Я тебя не раскопаю, нынче морозы обещают и снова снег. Я не понимаю, почему ты не отдал ее в отцовские руки.

– Жалко стало. Человек не будет просто так прыгать со второго этажа.

– Жалко? Серьезно?

– Да, жалко. Она как ребенок.

– Кстати, о детях и не только. Я тут справочки навел. Ты знаешь, что старший сын Берсеньева умер от лейкоза, средний от несчастного случая, а жену заказали?

– Про среднего сына не знал. Сути это не меняет.

– Ты же понимаешь, что вот эта девчонка…

– Понимаю.

– Так отдай ее ему, пока не поздно.