– И никак нельзя обойтись?

– Приказ государя, ваше сиятельство. Дабы избежать могущих произойти злоупотреблений властью. – Кажется, лейтенант по памяти процитировал присланную инструкцию. – Извольте пройти, Иван Петрович.

– А этого? – Небрежный кивок в сторону скованного мастерового.

– Его с собой для очной ставки.

Идти недалеко, всего лишь перейти дорогу до оцепленного солдатами кабака, у крылечка которого в луже крови валяются несколько человек.

– Пытались сопротивляться и вырваться с боем, – пояснил Зубрилин на вопросительный взгляд Кулибина. – Взяли живьем, хотя такого приказа не поступало. Не переживайте, Иван Петрович, эту ошибку никогда не поздно исправить.

Да, вроде бы шевелятся. Вот один чуть приподнял голову, что-то процедил разбитым ртом и вновь упал вниз лицом, получив прикладом по затылку.

– Сурово, – заметил механик.

– Служба такая, – пожал плечами лейтенант и сделал приглашающий жест: – Пройдемте внутрь?

В кабаке чадно и сумрачно. Единственным светлым пятном выделяется белое как мел лицо кабатчика, распростертого на полу и удерживаемого приставленным к груди штыком.

– Поднимите.

Бедолагу взяли под руки и бросили на грязную лавку, но он тут же сделал попытку сползти с нее и встать на колени:

– Не погуби, ваше благородие!

– Я похож на губителя? – Лейтенант скривил губы. – Не заговаривайтесь, любезный!

– Заблудшая овца! – вмешался неизвестно откуда появившийся худощавый, полностью седой священник. – Он думает, господин лейтенант, что дело погубления его души находится в чужих руках, забывая, что Господь дал нам свободу воли и поступков.

– Отче?

– Называйте меня отцом Серафимом. – Батюшка щелкнул каблуками невидимых под рясой сапог. – Чрезвычайная комиссия при Священном Синоде. Приступим к допросу, господа?

– Пожалуй, – согласился Зубрилин, обрадовавшийся столь солидному подкреплению. – Но сначала бы хотелось провести кое-какие следственные действия.

– Хорошее дело, – кивнул святой отец и поставил на стол небольшой кожаный сундучок. – Сержант… да, ты… соблаговоли подать водки.

– Нашли время, – возмутился не одобряющий пьянство Кулибин.