– Понял. Свистни Чуркиной, чтобы готовилась тоже идти на третий.

– Почему?

– По кочану. Увидишь.

Два молла, два одинаковых стеклянных ящика, разделяет широкий бульвар. В «Мономахе» моя тракторная бригада орудует уже несколько лет, это наша территория. Пока что наша. Год назад «Золотой век» тоже был наш. Потом они наняли Яценко, и мне вежливо, с извинениями, предложили выметаться. Пришлось четверых из бригады перевести в резерв. Думаете, так просто человека списать, если для тебя каждый трактор – почти дитя родное? Ты их всех отыскал, натренировал, замотивировал, регулярно кому слезы утирал, а кому и сопли… Держимся теперь за «Мономаха» зубами. Постоянно кто-то из моих на ступеньках ошивается, чтобы прохожих с улицы цеплять.

«Мономах», трам-тарарам. «Золотой век», растуды его туды. Я привык к этой всепобеждающей пошлятине, и названия торговых центров уже почти не бесят. О том, что во мне осталось еще нечто человеческое, вспоминаю только когда вижу на ближайшей помойке надпись «ООО «Тайфун», вывоз мусора». Прямо душа отдыхает…

Я слежу за Яценко через бинокль с лазерным дальномером и жалею, что это не оптический прицел. Ох, запулил бы ему прямо в тарелку. Думаете, господин Яценко борщ кушает с невинным видом? Он мои деньги пожирает и мою профессиональную репутацию заодно.

Сейчас в радиусе ста метров от этого милого господина всякая живая тварь испытывает неосознаваемое желание замедлить шаг и оглядеться: нет ли в поле зрения чего интересненького? Вкусненького? Симпатичненького? Что можно купить за деньги и тем порадовать себя?

А ресторан, где Яценко наслаждается борщом, не абы где, он вблизи геометрического центра молла, но вынесен к наружной стене. И один-единственный Яценко весь молл накрывает да еще с улицы тянет публику.

Моих людей на молл такого размера нужно шесть-семь лучших, продуманно расставленных по слотам. И элемент удачи в нашей работе тоже никто не отменял. Мы об этом твердим заказчикам каждый день.

Тем временем на рынке активной рекламы возникают откуда ни возмись такие персонажи, как Яценко, и в одиночку кроют мою бригаду, как бык овцу. Рекрутеры надувают щеки: вот мы молодцы! А меня начальство спрашивает: дядя Вова, дорогой ты наш, почему твои люди не умеют так? Чтобы в одну харю – да целый торговый центр осчастливить? Или они просто лузеры? Или ты не умеешь с ними работать? Или просто ты уже не тот?

И возникает у начальства естественное подозрение: разумно ли нанимать целую банду лоботрясов при менеджере, секретаре, охраннике, враче и водителе на работу, которую может, оказывается, делать один талантливый от природы человек.

По счастью, тракторных бригад в городе с десяток, а талантливых одиночек на сегодня выявлено трое, и как все творческие личности, ценник они ломят зверский, но стабильностью не отличаются. А отличаются, напротив, замашками непризнанных гениев, то есть склонностью к задиранию носа и творческим кризисам, сиречь запоям. У меня в бригаде если случится, например, черная меланхолия или припадок алкоголизма на рабочем месте, я всегда могу человека заменить. Бригада – это надежность. Собственно, на чем держатся наши теплые отношения с дирекцией «Мономаха»: день за днем мы уверенно засасываем с улицы народ и обеспечиваем его движение по моллу. Иначе было бы в «Мономахе» хоть шаром покати: место исходно неудачное, тут не торговый центр, а офисный надо ставить. Меня такая ерунда давно не удивляет, как и пафосные названия. Мое дело маленькое: гони волну, создавай толпу…

– А мы обедать сегодня будем?

Опускаю бинокль, снимаю очки, тру переносицу, гляжу на своего помощника. Мы час назад плотно перекусили. Не может такого быть, чтобы Яценко парня достал аж через бульвар. Но проверить надо.

– А посмотри-ка сюда, молодой человек…

Ваня послушно задирает очки на лоб, а глаза хитрые-хитрые. Нормально все, живой взгляд, разумный, как раз по нему я парня выбрал. Молодой просто, вот и голодный постоянно. И шутки любит дурацкие.

Ну, это пока. Это на него еще ни разу мощный трактор не наехал, так чтобы в блинчик раскатало. Когда очухаешься, полным идиотом себя чувствуешь: головка бо-бо, денежки тю-тю, и желания прикалываться ни малейшего.

– Ты меня не пугай, – говорю.

– Да я пошутил. Он ведь бьет максимум на сто метров, а тут сто тридцать.

– Не зарекайся. У тракторов бывают иногда такие… Выхлопы. Протуберанцы. Вот Ефимова, которую ты на третий этаж двинул. В ее файле записано: она работает стабильно на двадцать метров. Только у нее поле будто амеба, шевелит ложноножками… Какой там слот открылся? Це-пять, верно?