— А давайте, — говорит, — пари заключим. На желание! Что я сейчас не умру
— А если проиграешь, с кого я буду спрашивать? — смеюсь я. Ребята, так те вообще готовы наглеца «Магнумом» этим накормить.
— Не проиграю, — отвечает.
И в комнате вроде как даже и холодно стало.
— Хорошо, — соглашаюсь, — последняя воля умирающего — закон.
Он затыкает уши ватой — какой предусмотрительный юнец, это он сделал, чтобы выстрелом не оглушило!
Как жахнет! Револьвер — в клочья, я на полу, ребята оглохли, стоят, ничего не понимают. Тут их тепленькими и бери. Но этот Дафнис, или Денис, говорит:
— Как насчет пожизненного пенсиона маме?
Подозреваю, что домой он не вернулся. Погиб или нет — не знаю, но не вернулся — наверняка. Поэтому ежемесячно высылаю его матери по шесть тысяч рублей, якобы пенсию от Главного Командования.
Но до сих пор не могу решить одной маленькой проблемы: почему он позволил мне уйти? Ведь это не я ему предложил жизнь, а он мне! Вы, конечно, не поверите, но мне показалось, что это не мы, а он контролирует ситуацию. Сейчас уже не кажется…
Ну, вот я и приехал. Спасибо, и вам того же. Счастливо добраться до дому.
4. Горный обвал
Весь вечер шел дождь, а под ночь повалил снег, причем такой густой и липкий, что все окна сразу ослепли, а прожектора не пробивали эти летающие сугробы ни на сантиметр. Однако абсолютно темно не было, и в этой поганой ноябрьской серости только горы на горизонте казались черными.
Небо и снег тускло светились.
Димка и Освальд потоптались на крыльце, без удовольствия выкурили по последней сигарете и вернулись в тепло казармы.
Уже два дня, как они вернулись из увольнительной, но никого в части не было, даже собак. Коммутатор молчал, самовольно покидать часть почему-то не хотелось — и Димке, и Освальду едва исполнилось по восемнадцать, они служили только третий месяц, и самоволка для них казалась чем-то ужасным, вроде убийства или измены Родине. Город внизу скрылся за пеленой снега, да, впрочем, его и дождем заслоняло напрочь.
— Ты знаешь, что существуют горные киты? — спросил Димка, не раздеваясь бухнувшись в койку.
— Кто?
— Ну, киты! Горные, — разжевал Димка другу. — Обвалами называются.
Освальд разделся, аккуратно разложил на табурете обмундирование, и залез под одеяло: