Пролог.

— Элис, поторопись, — мужчина неловко толкнул девушку с сумками к порталу. Она уперлась каблуками в начищенный до блеска паркет и звук скрежета по верахийскому лаку заставил содрогнуться всю прислугу.

— Папа, к чему эта спешка? Я даже не собралась, — недовольная брюнетка шлёпнула об пол самую тяжелую сумку с таким остервенением, будто бы желала проломить дубовые доски к инфаркту старого камердинера. В руках она сжимала древко метлы, что была ее верной спутницей во всех пакостях. Она теребила отглаженное годами дерево, цеплялась за мелкие выщербины и расковыривала их, как многие делают это с заусенцами.

— Если бы ты не довела весь город до белого каления, могли и подождать, — Тадеуш оглядел свою дочь с ног до головы. С укором оглядел, но потом вспомнил, что напоминать ведьме о нормах морали так же бессмысленно, как прикрывать монашескими рясами оголенные тела девиц из Квартала Наслаждений. Невольно морщина между бровей стала углубляться. — Чем тебе не угодил младший герцогский сын? Зачем надо было насылать на него икоту? Теперь папаша носится по окрестностям и хочет твоей крови и прилюдных извинений.

— Этот напыщенный индюк сам напросился, — Элис с таким равнодушием пожала плечами, словно каждый день герцоги жаждят ее ливера. В ее показном равнодушии сквозила обида. Она проявлялась в поджатых губах, разглаженном нервными пальцами подоле и аккуратной прядке у виска, что дочь нарочито медленно заправляла за ухо. — Я предупреждала, чтобы он и не смел приближаться ко мне. Но там изначально извилин недобор, вот и приходиться из раза в раз напоминать ему, что ведьма это не портовая шлюха.

Мужчина закатил глаза к потолку. За столько лет он мог бы уже разглядеть свой мозг, но ему казалось, что любимая наследница выжрала оный чайной ложечкой. Его дочь, самая несравненная, добрая девочка, временами становилась демонически злопамятна. И каждый раз это выражалось в очередном фокусе. Старуха Кли невыносила одного ведьминского вида и два дня квакала. Супруга сапожника, если честно, противная баба, посмела осуждать увлечения книгами и поплатилась кудахтаньем. Сын мельника… Ах нет. Тут все хорошо, мальчишку Элис избавила от икоты. А герцогского отпрыска наградила ей.

Тадеуш и Леси Гордон были магами, а дочь родилась ведьмой. Неплохой. Достаточно сильной и не глупой. И это ее ведьминская сущность, словно в насмешку над магами, везде ставила подножку. Неуживчивый нрав шёл в комплекте. И мужчина действительно опасался за единственного ребёнка, поэтому и отправлял ее подальше. Наберется опыта, займётся делом и может прекратит творить глупости, на которые девица была жуть до чего охоча.

— Папа… Ну прекрати, — она капризно сложила губки и хлопнула своими глазищами, которые явно унаследовала от своей прабабки, а та была самым известным в семье манипулятором. — Ну что тебе стоит, ну снимешь ты с него икоту, дашь отступных и все уладиться…

Если мужчина сомневался, то после отступных понял, что совершает правильный поступок. Дитя не знает цену деньгам, дитя заигралось и не хочет решать свои проблемы. Ведь папочка рядом, он заплатит, прикроет и она дальше продолжит творить всякую глупость. Ну уж нет… Так не пойдёт. Дочка любимая допрыгалась.

— Элис, кончай ныть, бегом в портал, — он ещё раз подтолкнул девушку к мерцающему полотну в форме двери и вручил конверт. — Отдай это своему нанимателю. Пересидишь в глуши пару месяцев, а потом все забудется и я вернусь за тобой, а сейчас быстрее, портал не вечен.

— Отец, не поступай так со мной, — она не просила, она была настолько ошарашена, что забыла нотки нытья добавить в голос. — Мне не пятнадцать лет, даже не восемнадцать…

— Правильно! Целый двадцать четыре, у тебя степень бакалавра зельевара, а ты все равно ведёшь себя, как ребёнок.

Элис шмыгнула носом и, обернувшись уставилась на него изумрудными глазами. Мужчина не выдержал и прижал дочь к себе, поцеловал в кучерявую макушку. Ведьма ещё надрывнее засопела. Потом отстранилась. И он все-таки втолкнул ее в портал.

Дверь кабинета приоткрылась. Неслышными шагами внутрь зашла белокурая женщина с заплаканными глазами. Сандал и ваниль пробились через бумажную пыль. Волосы жены были заплетены в две тугие косы. Тонкий стан облачен в строгое дымчатое платье. На груди и запястьях висели нити амулетов из природных камней.

— Тадеуш, — она бессильно рухнула в кресло, — ты уверен, что мы поступили правильно? Могли же замять это дело.

Мужчина встал из-за стола и приблизился к супруге. Провёл рукой по хрупкому плечу. Коснулся вьющейся пряди волос у виска. Постоял. Отвернулся к бару и плеснул в бокал бренди, предложил. Женщина согласно кивнула.

— Леси, она должна вырасти, — он присел на соседнее кресло, — пока мы будем дальше разбираться со всеми жалобами, она не научиться отвечать за свои поступки. А так… Она ведь уехала поработать. Не в гарем, не на каменоломни. Будет сидеть варить зелья, начнёт хоть маленько думать своей головой, а не перекладывать ответственность на наши.

— А ты точно уверен в нанимателе? — блондинка судорожно сглотнула огненную жидкость, едва не подавившись. — Вдруг он ей навредит или хуже того…

— Хуже того она ему может сделать. Это же наша дочь. Я бы боялся за здоровье и рассудок ее работодателя.